Большинство витрин и вывесок были погашены, серые здания темными пятнами замерли в утренней хмари, всюду валялись пустые бутылки, мятые жестянки, непонятные обрывки бумаги и пластика. Какое-то время мусор в сугробах будет прибывать и копиться, затем на уборку выгонят задержанных в праздники правонарушителей, и появление на улицах этой оравы станет первым сигналом окончания новогодних каникул.
Людей с утра навстречу попадалось совсем немного, лишь болтали у колонки с питьевой водой три тетушки да каталась с возведенной у блошиного рынка горки крикливая ребятня. Сам рынок пустовал.
Медленно проехала по проспекту «газель» с синей полосой на боку, на перекрестке повернула к Центральному участку. Мы свернули в другую сторону и вскоре вышли к госпиталю. Район этот был очень спокойным и по-хорошему зажиточным, следившие здесь за порядком Сестры Холода бродягам и прочему деклассированному элементу давали от ворот поворот, и все же я не стал лениться и проводил Ирину до дверей квартиры.
Потом спустился на первый этаж, встал на крыльце, вытер с лица испарину.
Насчет хорошего самочувствия я все же изрядно погорячился — просто проснулся, не успев толком протрезветь, похмелье еще даже не началось. И вряд ли вообще позволю ему начаться — как ни крути, сегодня выходной.
Медленно шаркая ногами, мимо крыльца прошел скособоченный урод с белой повязкой на рукаве замызганной фуфайки — общепринятым знаком, что не заразен и покинул «Черный квадрат» на законных основаниях. Смысла в этой повязке было немного, служила она скорее напоминанием уроду о собственной второсортности.
Этот, впрочем, был при деле. За собой он катил тележку с забитой мусором картонной коробкой, оттуда же торчал черенок лопаты и ломик.
Меня передернуло. Людям с повышенной восприимчивостью магической энергии за стенами делать него. Начнутся осложнения — и здравствуй гетто, никакие таблетки не помогут. Понятно, в общем-то, с чего Ирина так вызверилась: она каждый рабочий день пациентов с подобными проблемами принимает. Каково ей будет мне направление в «Черный квадрат» выписывать?
Передернув плечами, я сбежал с крыльца и отправился в обратный путь. По дороге напился водой из колонки, такой холодной, что заломило зубы. Заодно умылся в тщетной попытке прогнать похмелье и, разумеется, ничуть в этом не преуспел. Тут вариантов немного: либо выпить аспирина и завалиться спать, либо пивом здоровье поправлять.
Я выбрал аспирин и здоровый сон.
Не угадал.
К моему возвращению Платон уже проснулся, спустился в бар и накачал кувшин светлого. И попивал он его не один, а в компании Николая и Сани, которые заглянули на огонек.
— Ну вы даете! — только и развел я руками, заперев входную дверь.
— А мы че? Мы ниче! — рассмеялся кондуктор и удивился: — Совсем не будешь сегодня открываться?
— Не в состоянии, — признался я, расстегивая куртку. — А Митя где?
— Тоже не в состоянии, — со смешком сообщил Платон. — Ему же пить нельзя. С его таблетками алкоголь никак не сочетается.
— Понятно, — вздохнул я, накачал себе бокал пива и задумчиво посмотрел на пенную шапку.
У нас всегда так: если нельзя, но очень хочется, то вроде как и можно.
Впрочем, Дмитрий был случаем особым; в Приграничье он перебрался сознательно по причине запущенного ракового заболевания. Здесь болезнь получилось заморозить, но на таблетках он сидел плотно, и на его печени это сказывалось вовсе не лучшим образом. Но зато живой. И даже иногда мог позволить себе выпить лишнего.
Я приложился к бокалу с пивом, первую пару глотков сделал через силу, потом пошло как по маслу. Все верно — похмелье еще толком не началось; не похмеляюсь, просто вчерашнюю пьянку продолжаю.
— Ты куда с утра пораньше мотался? — спросил Николай Гордеев, когда я сходил на кухню и принес остатки закусок. Хотя почему — остатки? На пару дней точно хватит. Как обычно, наготовили с избытком, чуть ли не половина всего нетронутой осталась.
— Ирину проводил.
— Нормально все?
— Ага.
Для начала мы немного перекусили, дальше уже просто пили пиво. Пили пиво, вспоминали вчерашний фейерверк и спорили, кто именно притащил его в бар, но так к единому мнению и не пришли. Лично я грешил на Платона, он пошел в глухой отказ. Впрочем, не суть важно. Тему эту мы скоро оставили и просто травили байки, делясь в основном воспоминаниями из прошлой жизни.
За разговорами день пролетел как-то неожиданно быстро, но так оно обычно и бывает. Хорошая компания, отличное пиво, немудреная закуска. Пахнут хвоей развешанные по стенам еловые лапы, в углу магическая елка огнями мигает, уже даже не раздражает. Так и кажется, что еще немного, еще чуть-чуть — и, будто в прежние времена, накатит новогоднее настроение.
Но никак не накатывало почему-то. И когда на улице начало темнеть, я решительно поднялся из-за стола и объявил:
— Все, я спать.
— Подожди! — остановил меня Платон и, запрокинув бокал, допил пиво. Потом вытер испачканную пеной короткую бородку и взглянул на часы. — Давай по последней — и я домой.
— Вот это поворот! — удивился Николай. — Ты что дома забыл?
— Встреча, — самодовольно улыбнулся кондуктор, хитро прищурился и добавил: — Важная.
— Бабу пригласил? — догадался Саня. — Я вот, между прочим, на сегодня свидание специально назначать не стал…
— Твои проблемы, — хохотнул Платонов. — Хмель, давай последний кувшин, и я поеду.
— Что значит — поедешь? — опешил Гордеев. — Ты на ногах еле стоишь!
— Кто еле стоит? Я еле стою? — оскорбился кондуктор. — Да ничего подобного!
Я наполнил кувшин пивом, вернулся с ним к столу и указал на пол:
— А ну-ка пройдись по половице.
— Очень смешно! — фыркнул Платон. — Может, еще с закрытыми глазами к носу прикасаться прикажешь?
— Просто пройдись. Слабо?
Кондуктор прошелся. Легко и нисколько не пошатываясь.
— Ну ты, Серега, даешь! — восхитился Саня. — Силен!
Платонов с гордостью выпятил грудь, потом зажмурился и дотронулся до кончика носа сначала указательным пальцем левой рукой, а потом и правой.
— Так-то! — рассмеялся он, наполняя свой бокал. Отпил из него и задумчиво глянул куда-то вверх. — Я вот думаю: стоит ли Диму будить?
— Пусть спит, — решил я.
Дмитрий к нам пару раз спускался, но не пил и вскоре возвращался в гостевую комнату с кувшином воды. Выглядел он при этом — краше в гроб кладут.
— Пусть! — махнул рукой Платон, допил пиво и снял с вешалки полушубок. — Выпустишь меня?
— Да, сейчас. — Я нашарил под стойкой и сдернул с загнутого гвоздика нацепленное на него кольцо с ключами от ворот.
