На хуторе пробыли долго, строители докапывались до всех деталей. Грелись в заброшенном доме экранами, пили горячий чай из термосов, Саня регулярно кормил всех экомагом. Защиты тут пока никакой нет, так что излучение идет по полной программе.
Уже в сумерках собрались, дальше здесь оставаться было неразумно, и поехали обратно, по своим следам. Гусеницы мужиков привели в дикий восторг, те начали выяснять, есть ли такие для «уазиков», но тут пришлось разочаровать. В Лудине вместо бани вечером все закатились в трактир в «Гостинице», где вечер провели трезво, но сытно. А на следующее утро выехали встречать Платона, пообещав Диего забрать его на обратном пути.
Хмель.
8 января
Что я делал седьмого января? А ничего не делал. У Ирины выпал на этот день выходной, решил отдохнуть и я. Иван отдувался за двоих, но выданный ему чек компенсировал все неудобства с лихвой.
Платон, естественно, завозмущался выпавшими на его долю тратами, но скорее для порядка. Он приехал в бар еще шестого вечером, и когда Ирина ушла спать, мы с Клондайком выспросили у него все подробности заточения. Точнее, выспрашивал Гордеев, а я больше отмалчивался, гадая, какое решение примет Бородулин.
По идее, Фомин нам не так уж и мешал, корнем всех бед являлся зарвавшийся Тема Жилин, но вот как раз на него вполне можно было выйти через кондуктора. Только стоило ли нарушать статус-кво? Выпущенного джинна обратно в бутылку не загонишь; если начнется цепная реакция — мало не покажется никому. В первую очередь мне.
Поэтому я и молчал, не решаясь посвятить в свою историю остальных. Николай, наверное, даже что-то заподозрил, но праздник есть праздник, допытываться он не стал. Больше расспрашивал насчет Милы, только особо мои ответы ситуации не прояснили, и я пообещал разузнать что-нибудь об убитом сотруднике СЭС.
Но не седьмого, разумеется. Седьмого мы ели, пили, отдыхали и приводили в порядок расшатанные нервы.
Восьмого Ирине нужно было выходить во вторую смену, я проводил ее до госпиталя и уже оттуда двинул в Центральное отделение. На обед время тратить не стал, на перекрестке Красного и Кривой купил немудреную закуску — две тоненькие лепешки со слоем расплавленного сыра и с беконом меж ними, прямо на ходу перекусил и вытер жирные пальцы носовым платком.
Слежки за собой не заметил, да если таковая и была — нападения не опасался. Тема Жилин сейчас должен за собой хвосты подчищать, пусть Л-13 наркотик не тяжелый, но не стоит думать, будто Дружина спустит такое дело на тормозах. Нет, спустит, конечно, только денег на это уйдет изрядно. А тут еще похищение! И пусть исполнители сами толком ничего не знали, а просто за человеком присматривали, Жилин сейчас не в том положении, чтобы форсировать события. Скорее, возьмет паузу и ударит, когда уляжется пыль.
И поэтому я спокойно прошел за ворота Центрального отделения, уверенно распахнул дверь и встал у бронированного стекла, за которым скучал дежурный.
— К дознавателю Могилевскому, — произнес, когда тот поднял на меня глаза.
— Вам назначено? — без особого интереса спросил сержант. Судя по припухшему лицу, на выходных дружинник времени зря не терял.
— А вы позвоните — и узнаем, — предложил я.
Тон мой сержанту не понравился, но сейчас ему хотелось просто посидеть в тишине, поэтому возмущаться не стал. Снял трубку с телефонного аппарата и уточнил, набирая внутренний номер.
— Кто?
— Хмелев.
Как ни удивительно, дознаватель разрешил пропустить меня, даже не выспросив через дежурного, какого черта мне от него понадобилось.
— Проходите, — пробурчал сержант и отпил из кружки остывшего чая.
Я указал на рамку металлоискателя и попросил:
— Отключите, что ли. А то затрезвонит.
— С оружием? — насторожился сержант.
— Ну да, — и я продемонстрировал удостоверение резервиста.
Судя по всему, мои сослуживцы посещали Центральный участок на регулярной основе, потому как дежурный на слово «резерв» никакого внимания не обратил и утопил кнопку, отпирая дверь.
— Идите спокойно, не затрезвонит. Двести пятый, второй этаж.
Полутемный коридор привел меня к лестнице, я поднялся на второй этаж и отправился на поиски двести пятого кабинета. В здании было пустынно и тихо. Праздники. Сейчас задержанных на местах оставляют, все разбирательства после Старого Нового года начнутся.
Я постучал в нужную дверь и приоткрыл ее, не дожидаясь ответа.
— Разрешите?
Дознаватель откинулся на спинку стула, оценивающе посмотрел на меня и вздохнул.
— Заходите, Вячеслав Владимирович. Заходите. Вот совершенно вашему визиту не удивлен.
— Серьезно? — хмыкнул я, расстегивая куртку. В кабинете было жарко, следователь даже снял пиджак и повесил его на вешалку. Оконные рамы заклеили разрезанными на полосы газетными листами, а в батарею вварили дополнительный радиатор.
— Серьезно.
— А мне казалось, без повестки к вам редко когда приходят.
Могилевский рассмеялся.
— Люди делятся на две категории, Вячеслав Владимирович…
— Просто Слава.
— Так вот, Слава, люди делятся на две категории, одни не создают вам проблем, другие создают. Те, которые создают, обычно приходят без спроса.
— Логично, — кивнул я, усаживаясь на стул для посетителей. — Но ведь дело у вас забрали?
— Забрали.
— А теперь оно и вовсе закрыто.
— Загулял? — оживился дознаватель.
— Не совсем, — покачал я головой. — Я к вам, собственно, по другому вопросу…
— Вот чего-то в этом роде я и ожидал, — поморщился Могилевский, доставая сигареты. — Понимаете, Слава, ваши отношения с начальником отдела собственной безопасности не превращают меня в подневольное существо, прыгающее по щелчку.
— И в мыслях не было.
— Но пришли?
— Вы ведь не особо загружены работой?
Дознаватель хмуро глянул в ответ.
— Чего вам надо, Хмелев?
— У вас когда день рождения? — спросил я. — У вас самого, жены, любовницы, просто нужного человека? Приходите, организуем в лучшем виде.
— Это взятка?
— Это проявление уважения.
— Уважение нужно заслужить, — понимающе улыбнулся следователь. — Чего вам нужно, Хмелев?
— Да сущий пустяк.
— Но Ханина о нем просить не хотите?
— Владимир Михайлович близко к сердцу воспринял вмешательство контрразведки. Боюсь, ему надо немного остыть.
Могилевский задумался.
— Банкет?
— Банкет, — подтвердил я.
