Он замолчал. Этот человек не умел скрывать своих чувств, и мистер Ридер, который хорошо разбирался в людях, увидел, какая борьба началась в душе Селлингтона.
– Он говорит, что у него не было шанса. Что я относился к нему несправедливо. Посмотрим… – И он таким жестом, будто прогонял надоедливую собачонку, забежавшую к нему во двор, сделал знак мистеру Ридеру уйти. Мистер Ридер вышел из кабинета, но с неохотой, потому что сказал его светлости не все, что хотел.
Мистер Ридер имел привычку, когда ему нужно было остаться одному, уединяться в своем маленьком кабинете на Брокли-роуд. Два часа просидел он за телефоном, и, как это ни странно, звонил он букмекерам. С большинством из них он был знаком. В те времена, когда он считался лучшим специалистом в мире по поддельным банкнотам, ему приходилось иметь дело с теми кристально чистыми господами, через которых фальшивомонетчики часто сбывают свои произведения и которые еще чаще помогают выйти на их след.
Была пятница, день, когда большинство начальников засиживаются в своих кабинетах допоздна. В восемь он закончил, написал письмо и, вызвав по телефону курьера, отправил это послание вершить свое судьбоносное предназначение.
Остаток вечера он предавался воспоминаниям о прошлом, время от времени, чтобы освежить память, заглядывая в тонкие альбомы для вырезок, которые занимали две полки в его кабинете.
О том, что произошло в тот вечер в другом месте, лучше рассказывать сухим языком свидетельских показаний. Лорд Селлингтон после разговора с мистером Ридером отправился домой с приступом простуды из-за чего был вынужден, согласно показаниям его секретаря, отменить встречу с племянником. Мистеру Карлину была направлена телефонограмма, однако того дома не оказалось. До девяти часов его светлость занимался делами своих многочисленных благотворительных обществ, мистер Лассард все это время находился рядом с ним. Лорд Селлингтон работал в своем маленьком кабинете, рядом со спальней.
В четверть десятого прибыл Карлин, наверх его провел дворецкий, который впоследствии показал, что через какое-то время услышал громкие раздраженные голоса. Мистер Карлин спустился и был препровожден на улицу, когда часы пробили половину десятого, еще через несколько минут в кабинет лорда Селлингтона звонком был вызван лакей. Он поднялся и помог хозяину лечь в постель.
Наутро в половине восьмого лакей, спавший в соседней комнате, зашел в спальню хозяина с чаем. Он увидел лорда Селлингтона лежащим ничком на полу: тот был мертв и умер, судя по всему, несколько часов назад. Никаких ран на теле обнаружено не было, и с первого взгляда казалось, что этот шестидесятилетний мужчина ночью встал с кровати, потерял сознание и умер, не приходя в себя. Однако некоторые обстоятельства указывали на необычность произошедшего. В спальне лорда Селлингтона имелся небольшой стальной стенной сейф. Когда утром лакей вошел в комнату хозяина, он первым делом заметил, что сейф открыт, часть бумаг, находившихся в нем, разбросана по полу, а несколько листков, вернее, то, что от них осталось, лежит в камине. От сожженного документа сохранился только обгоревший уголок.
Лакей немедленно вызвал врача и полицию, и с этого мгновения дело перестало находиться в компетенции мистера Ридера.
В тот же день, несколько позже, он коротко изложил своему начальнику результаты проведенной работы.
– Боюсь, это убийство, – грустно произнес он. – Судебно-медицинский эксперт министерства внутренних дел не сомневается, что его отравили аконитом. Остатки бумаг в камине сфотографировали, и нет никаких сомнений в том, что сожженный документ являлся завещанием, в котором лорд Селлингтон оставлял все свое имущество различным благотворительным обществам.
Тут он замолчал.
– И что это значит? – спросил шеф.
Мистер Ридер кашлянул.
– Это означает, что, если его завещание не удастся восстановить (а я сомневаюсь в том, что это возможно), будет считаться, что его светлость умер, не оставив завещания. Его состояние и титул перейдут…
– Карлину? – удивленно двинул бровью прокурор.
Мистер Ридер кивнул.
– Сожжены еще несколько документов: четыре небольших вытянутых листка бумаги, соединенных скрепкой. Но прочитать их не удалось. – Он снова вздохнул, а государственный прокурор поднял глаза в потолок.
– Вы не упомянули о письме, которое было доставлено районным курьером вечером, после того как лорд Селлингтон ушел в спальню.
Мистер Ридер погладил подбородок.
– Да, я о нем не упомянул, – неохотно согласился он.
– Его нашли?
Мистер Ридер колебался.
– Не знаю. Думаю, что нет, – сказал он.
– Как думаете, оно могло бы пролить свет на преступление?
Мистер Ридер в некотором замешательстве снова поскреб подбородок.
– Полагаю, что могло бы, – сказал он. – Простите, сэр, могу я идти? Меня ждет инспектор Солтер. – И он выскользнул из кабинета, прежде чем прокурор успел что-то ответить.
Инспектор Солтер нетерпеливо расхаживал по небольшой комнате, когда мистер Ридер вернулся. Они вместе вышли из здания, сели в ожидавший автомобиль и уже через несколько минут были на Джермин-стрит. У входа в пансион дежурили трое полицейских в штатском, очевидно, дожидавшихся прибытия начальника. Инспектор направился прямиком в дом, мистер Ридер не отставал. Они прошли половину лестницы, когда Ридер спросил:
– Карлин знает вас?
– Ему бы следовало меня знать, – последовал мрачный ответ. – Я уже сделал все что мог, чтобы не дать ему улизнуть из Англии.
– Гм! – протянул мистер Ридер. – Очень жаль, что он вас знает.
Инспектор остановился и повернулся к Ридеру.
– Почему?
– Потому что он видел, как мы выходили из машины. Я заметил его лицо и…
Неожиданно он замолчал, потому что наверху оглушительно грянул выстрел. В следующий миг инспектор бросился по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и ворвался в квартиру Карлина. Одного взгляда на распростертое тело было достаточно, чтобы понять, что они опоздали. Инспектор склонился над трупом.
– Что ж, государству не придется тратиться на веревку для очередного убийцы, – сказал он.
– Не думаю, – возразил мистер Ридер и объяснил почему.
Через полчаса, когда мистер Лассард выходил из своего кабинета, на плечо ему легла рука сыщика.
– Айтер, вы обвиняетесь в убийстве, – произнес строгий голос.
– Это было очень простое дело, сэр, – какое-то время спустя рассказывал мистер Ридер шефу. – Я, разумеется, знал Айтера и лично, но больше всего мне запомнилось то, что он всегда неправильно писал слово «можно». Едва взглянув на письмо с просьбой о деньгах, которое наш друг написал своему патрону, я сразу же заметил эту ошибку. Те пять тысяч фунтов были похищены самим Айтером, я в этом не сомневаюсь. Этот человек есть и всегда был заядлым игроком. Мне не пришлось долго наводить справки, чтобы выяснить, что он задолжал большую сумму денег и что один букмекер пригрозил предать дело огласке, если он с ним не расплатится. Это бы означало конец мистера Лассарда, заботливого благодетеля детей. Кстати, Айтер всегда промышлял подобным. Он организовывал фиктивные благотворительные организации, и всегда находились простофили, готовые не думая жертвовать деньги, полагая, что действительно приносят этим пользу. Много лет назад, когда я был молодым, мне как-то пришлось заниматься одним из его дел. Тогда он сел в тюрьму на семь лет. С тех пор наши дороги ни разу не пересекались, пока я не увидел письмо, которое он прислал лорду Селлингтону. К несчастью для него, там были такие слова: «Я был бы вам благодарен, если бы вы сочли возмошным передать деньги моему посыльному». Слово «возможным» он написал так, как его написал бы Айтер. Я нанес ему визит и убедился, что не ошибся. После этого я написал об этом его светлости, который, вероятно, вскрыл мое письмо только поздно ночью.
