– В том, что человек бывает влюблен, нет ничего дурного, – рассудительно заметил мистер Дж. Г. Ридер. – Любовь – это замечательно… Я читал об этом.
Мисс Магда Грэйн оделась к дневному выходу и уже примеряла шляпку, когда заметила, что по мозаичной дорожке к дому приближается тот самый странный человек, который уже заходил к ней рано утром. Следом за ним шел (она узнала и его) полицейский инспектор, занятый в этом деле. Служанки не было, так что кроме нее самой никто встретить их не мог. Она быстро зашла за туалетный столик и, выглянув в окно эркера, окинула взглядом улицу. Да, на дороге остановилось такси, обычный спутник подобных визитов. Рядом с водителем стоял еще один мужчина, судя по виду, «деловой»
[4]
.
Она приподняла покрывало на кровати, взяла лежавшую там тугую пачку банкнот и бросила ее в сумочку, после чего на цыпочках вышла на лестничную площадку, оттуда в пустую комнату, открыла там окно и выпрыгнула на плоскую крышу кухни. Через минуту она уже шла через сад к калитке, ведущей в узкий проход, разделяющий два ряда выходящих друг к другу задними стенами вилл. Она уже была на главной улице и села в машину, когда мистер Ридер устал стучать в дверь. Больше мистер Ридер ее не видел.
По просьбе государственного прокурора после обеда он зашел домой к своему начальнику и рассказал ему об этом странном происшествии.
– Грин, которого за особые заслуги во время войны назначили на занимаемый им пост через голову его начальства (что очень необычно), действительно бывший заключенный, и он не лгал, когда рассказал, что получил письмо с угрозами от человека, отбывавшего наказание одновременно с ним. Этого шантажиста зовут, вернее звали, Артур Джордж Крейтер, также он известен под фамилией Моллинг!
– Не может быть! Ночной охранник в банке! – ошеломленно воскликнул государственный прокурор.
Мистер Ридер кивнул.
– Да, сэр, это был Артур Моллинг. Его дочь, мисс Магда Крейтер, как она верно обмолвилась, родилась в Уолуорте семнадцатого октября 1900 года. Потом она назвала Уолингтон, но вначале сказала Уолуорт. Я давно заметил, если люди меняют фамилии, имена они почти всегда оставляют прежними, так что не представлялось слишком сложным установить, что это за «Магда».
Совершенно очевидно, что Моллинг тщательно спланировал ограбление банка. Он привез дочь под чужим именем в Илинг и подстроил так, чтобы она познакомилась с мистером Грином. Задачей Магды было втереться в доверие к Грину и разузнать о нем как можно больше. Вероятно, вдобавок к этому она должна была добраться до его ключей и сделать с них слепки. О том, сам ли Моллинг узнал в управляющем банка своего бывшего тюремного знакомого, или же его дочь сообщила ему об этом, нам никогда не станет известно. Как бы то ни было, когда он узнал это, ему, по всей видимости, пришло в голову, как можно ограбить банк так, чтобы подозрение пало на управляющего.
Девушке отводилась роль разводящейся женщины, и я должен признаться, долго ломал над этим голову, пока не понял, что Моллинг ни при каких обстоятельствах не пошел бы на то, чтобы его дочь каким-либо образом была связана с управляющим банком.
Для ограбления было выбрано семнадцатое число. Замысел Моллинга избавиться от управляющего сработал. В кабинете Грина он увидел на столе письмо, прочитал его, забрал ключи (хотя, скорее всего, у него уже были дубликаты), в удобный момент вынес из хранилища банка столько наличности, сколько смог, и, не теряя времени, переправил в дом на Ферлинг-авеню. Там он спрятал деньги в цветочной клумбе в середине сада под розовым кустом… Я сразу заметил, что с этим несчастным кустом что-то не в порядке. Его явно неправильно подкармливали. Надеюсь, его еще можно будет спасти – я уже дал указание пересадить его и хорошенько удобрить землю.
– Да-да, понятно, – нетерпеливо произнес прокурор, которого совершенно не интересовало садоводство.
– Высаживая куст, Моллинг торопился и поцарапал руку. У роз ведь есть шипы… Я специально побывал в Илинге, чтобы осмотреть этот куст. В банк он вернулся быстро, но не сразу приступил ко второй части своего плана. Он знал, что констебль Бернетт явится туда с проверкой в определенное время. Он приготовил сосуд с хлороформом, наручники и веревки оставил в банке заранее. Моллинг занял пост на углу улицы и стал дожидаться, когда покажется фонарь Бернетта. Едва заметив его, он со всех ног побежал в банк, дверь оставил за собой открытой, обвязал себя, застегнул наручники и лег на пол, рассчитывая, что полицейский явится вовремя, увидит открытую дверь и спасет его, прежде чем хлороформ успеет причинить какой-нибудь вред.
Однако констебль Бернетт немного задержался в пути: всего лишь обмолвился парой приятных слов с его дочерью. Наверняка девушка имела указания от отца вести себя с полицейским как можно любезнее. Бернетт – по натуре романтик, он знал, что у девушки день рождения, и вот, шагая по улице, он споткнулся о старую подкову. Через какое-то время в голове у него родилась мысль вернуться, приладить к подкове какие-нибудь цветы (благо садовник позволил ему рвать в своем дворе любые цветы) и оставить этот маленький букетик, так сказать, у стоп своей возлюбленной… Довольно поэтичная идея, вполне в духе доблестной столичной полиции. Так он и поступил, но на все это ушло несколько драгоценных минут, и в то время, пока молодой человек любезничал с девушкой, Артур Крейтер умирал!
Сознание он потерял через несколько секунд после того, как лег на пол… Хлороформ продолжал капать, и когда полицейский наконец добрался до банка, опоздав на десять минут, Крейтер уже был мертв.
Государственный прокурор откинулся на мягкую спинку кресла и внимательно посмотрел на своего нового подчиненного.
– И как только вам удалось собрать все это вместе? – удивленно спросил он.
Мистер Ридер с сожалением покачал головой.
– Есть у меня один серьезный недостаток, даже извращенность, – сказал он. – Это ужасно, но это правда. Я вижу зло во всем… В умирающих розовых кустах, в подковах… даже в поэзии. У меня разум преступника. Меня это ужасно тяготит!
2. Охота за сокровищами
В преступном мире бытует мнение, что все, в том числе и самые скромные сыщики, – люди очень состоятельные, даже богатые, и что капиталы свои они зарабатывают воровством, взяточничеством и шантажом. В полях, каменоломнях, швейных цехах, прачечных и пекарнях пятидесяти тюрем и трех колоний графства перешептываются, что все высокопоставленные борцы с преступностью разными нечестными способами давно уже заработали себе огромные богатства и своими непосредственными обязанностями занимаются исключительно ради удовольствия, поскольку то жалованье, которое они получают официально, составляет лишь незначительную часть их доходов.
Поскольку мистер Дж. Г. Ридер больше двадцати лет имел дело почти исключительно с грабителями банков и фальшивомонетчиками, считающимися своего рода аристократами и капиталистами воровского сообщества, молва приписала ему владение загородными виллами и непомерным тайным богатством. И не на банковских счетах хранились какие-то баснословные суммы, – считалось, что он слишком умен, чтобы рисковать и таким простым образом скрывать нечестно заработанные деньги от проверяющих органов. Нет, накопления его спрятаны в каком-то месте понадежнее. Сотни нарушителей закона мечтали когда-нибудь обнаружить этот тайник и затем жить припеваючи до конца своих дней. Все они сходились в одном: единственное, что было хорошего в этих сокровищах, их хозяин, будучи немолодым человеком (ему уже за пятьдесят), не мог забрать их с собой, ибо золото при определенной температуре плавится, а ценные бумаги редко печатаются на асбестовой бумаге.
