Книга Эдгар Уоллес. Сообразительный мистер Ридер. Гилберт Кит Честертон. Воскрешение отца Брауна, страница 76. Автор книги Эдгар Уоллес

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Эдгар Уоллес. Сообразительный мистер Ридер. Гилберт Кит Честертон. Воскрешение отца Брауна»

Cтраница 76

– В чем заключалась его версия? – спросил священник.

– Больше шума, чем толку, – невесело усмехнулся Фиеннс. – Если хотя бы часть этого соответствовало правде, это была бы грандиозная догадка. Он заявил, что полковник-де был еще жив, когда его нашли в беседке, а доктор убил его хирургическим инструментом, когда разрезал одежду.

– Понятно, – сказал священник. – Надо полагать, лежа на грязном полу лицом вниз, полковник просто отдыхал после обеда.

– Поразительно, чего можно достичь напористостью, – продолжил рассказчик. – Флойд наверняка раздул бы эту историю до небес, обошел бы все газеты и добился бы, чтобы доктора задержали и допросили, если бы вся его версия не разлетелась вдребезги после того, как было обнаружено тело под Камнем судьбы. На этом круг замкнулся. Я думаю, что самоубийство можно считать почти прямым признанием. Хотя никто и никогда уже не узнает, как все было в действительности.


Несколько секунд никто не произносил ни звука, а потом заговорил священник:

– Мне кажется, я знаю, как все было в действительности, – со скромным видом промолвил он.

Фиеннс вздрогнул.

– Послушайте, – недоверчиво произнес он, – да как же вы можете знать, как все было в действительности, или утверждать, что знаете, если сидите тут в тысяче миль от того места и занимаетесь сочинением проповедей? Вы что, всерьез хотите сказать, будто знаете, что на самом деле произошло? Если это так, на чем основана ваша версия? Что навело вас на нее?

Отец Браун, охваченный необычным для него волнением, вскочил со стула, и первое произнесенное им слово прозвучало громко и отрывисто, как выстрел:

– Собака! – воскликнул он. – Разумеется, собака. У вас в руках с самого начала был ключ ко всему делу. Вам нужно было лишь внимательнее присмотреться к собаке, когда она вышла из воды.

Фиеннс удивился еще больше.

– Но вы же сами говорили, что мои мысли насчет собаки – это чепуха и что собака не имеет к делу никакого отношения.

– Собака имеет самое прямое отношение к этому делу, – сказал отец Браун, – что вы и сами бы поняли, если бы, глядя на собаку, видели собаку, а не Господа Бога, творящего суд над людьми.

На миг он смущенно замолчал, а потом извиняющимся тоном продолжил:

– Понимаете, дело в том, что я очень люблю собак. Мне показалось, что за всем этим жутковатым ореолом предрассудков, связанных с собаками, никто не подумал о самом несчастном псе. Взять, к примеру, такую, казалось, незначительную деталь, как то, что собака лаяла на адвоката и рычала на секретаря. Вы спрашиваете, как мог я догадаться о чем-то, находясь за тысячу миль? В основном благодаря вам. Вы описали людей так хорошо, что мне не составило труда распознать типы. Вот, например, Трейл: он часто хмурится и неожиданно улыбается, имеет привычку крутить в пальцах разные предметы, в особенности те, что расположены у горла. Чаще всего такие люди бывают нервными, их легко смутить. Не удивлюсь, если разбитной секретарь Флойд оказался бы нервным и несдержанным человеком. Эти американские проныры часто такими бывают, иначе бы он, услышав крик Дженет Дрюс, не порезался бы садовыми ножницами и не выронил бы их.

Собаки ненавидят нервных людей. Не знаю, может быть, человеческая нервность передается собакам, или собака, которая всего-навсего животное, так проявляет свою злобу, а может, все дело в том, что ее собачье тщеславие (а оно колоссально) просто не выносит, когда пес видит, что его не любят. В любом случае, когда бедный Нокс бросался на этих людей, в этом не было ничего такого, разве что этим он показывал, что не любит их, так как они боятся его. Далее. Я-то знаю, вы очень умный человек, и никто в здравом уме не станет потешаться над настоящим умом. Но мне иногда, например, кажется, что вы слишком умны, чтобы понимать животных. Иногда вы слишком умны, чтобы понимать других людей. Особенно, когда они поступают примитивно, почти как животные. Животные – существа очень прямолинейные, они живут в мире простоты и естественности. Возьмите этот случай: собака лает на человека, и человек убегает. Вам не хватает простоты разума, чтобы понять: собака лаяла, потому что ей не понравился этот человек, а человек убегал, потому что испугался собаки. Иных мотивов у них не было, да их и не требовалось. Вы же привносите сюда психологические загадки и наделяете собаку сверхчувственным видением, превращая ее в своего рода глас судьбы. Вам кажется, что тот человек бежал, увидев в собаке не собаку, а палача, готовящего ему петлю. И все же, если вдуматься, вся эта глубинная психология совершенно невероятна. Если бы собака могла осознанно увидеть в человеке убийцу своего хозяина, она не стала бы голосить, как приглашенный на пикник викарий, а вцепилась бы ему в горло. С другой стороны, неужто вы думаете, что человек настолько жестокий и бессердечный, что мог убить своего старого друга и после этого улыбаться его родным, на глазах у дочери убитого и врача, производившего осмотр жертвы, мог, услышав собачий лай, раскаяться и испытать такие угрызения совести, которые заставили бы его бежать оттуда без оглядки? Он мог почувствовать в этом трагическую иронию, это могло потрясти его, как любая другая мелочь, но он не пустился бы наутек от того единственного свидетеля, который, как он знал, не сможет заговорить. Люди ведут себя так, когда боятся не трагической иронии, а острых зубов. Все намного проще, чем вам кажется.

Однако что касается случая на берегу, тут все намного интересней. Судя по вашему рассказу, здесь в самом деле не все ясно. Я не понял, почему собака бросалась в воду и выбегала на берег – собаки обычно так себя не ведут. Если Нокс был чем-то сильно расстроен, он вообще не стал бы доставать из воды палку. Скорее, он бы начал рыскать по берегу, принюхиваясь в том направлении, откуда почувствовал зло. Но, насколько подсказывает мне мой опыт, если собака за чем-то бежит (за камнем, за брошенной палкой, за кроликом), остановить ее может лишь одно – строгая команда, да и то не всегда. То, что пес мог свернуть с пути из-за того, что у него поменялось настроение, кажется мне совершенно немыслимым.

– Но он действительно развернулся, – упрямо возразил Фиеннс, – и вышел из воды без палки.

– Он вернулся без трости по самой простой причине, – ответил священник. – Он ее не нашел. И скулил он, потому что не смог ее найти. Когда такое происходит, это действительно может заставить собаку скулить. Дело в том, что собаки – ужасные формалисты. Им так же важна точность в соблюдении правил игры, как для детей важна точность в пересказе сказки. В тот раз правила игры нарушились, и он вернулся, чтобы пожаловаться на поведение палки, ведь до тех пор подобное никогда не случалось. Еще никогда достойнейший и благородный пес не подвергался подобному отношению со стороны грязной старой трости.

– Чем же не угодила ему эта трость? – улыбнувшись спросил молодой человек.

– Она утонула, – просто ответил отец Браун.

Фиеннс ничего не сказал. Поэтому священник заговорил снова.

– Она пошла на дно, потому что это была не простая трость. Это был тонкий стальной клинок с острейшим концом, спрятанный в тончайшие деревянные ножны. Я не припомню, чтобы когда-нибудь убийца избавлялся от окровавленного орудия убийства таким простым и в то же время изобретательным способом – он забросил его в море, играя с собакой.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация