Рождество мы отмечали за большим столом вместе с гостями пансиона: ели индейку и прочие традиционные блюда, взрывали хлопушки, пели песни и танцевали до упаду. До сих пор это было единственное Рождество, которое я встречала не одна.
Еще совсем недавно я и подумать не могла, что в этом году встречу праздник в компании вампиров, но жаловаться было не на что. Они стали моей странной семьей. Рядом с ними я чувствовала себя частью единого целого. Как когда-то давным-давно…
– Готово! – гордо сказала Брук, заставив меня спуститься с небес на землю и заняться делом. Вампирша любовалась результатом своей работы, и, стоит признать, заслуживала похвалы.
– Руадан, у тебя есть еще такие белые фонарики?
– Возможно. У меня в комнате еще целая коробка всякой всячины. Не стесняйся, выбирай.
И Брук испарилась.
Джона уселся на пол и наблюдал, как я пыталась приладить на ветку одновременно звездочки и оленя.
– Никак не пойму, красавица, в каком стиле ты работаешь. Кажется, в мастерской Санта-Клауса произошел взрыв и на твою часть елки упали все обломки! – усмехнулся он.
Я рассмеялась, удивившись, что мне удалось ненадолго забыть о своих горестях.
– Не знаю, как принято за океаном, но у нас в Британии чем больше на елке всего, тем лучше!
Подбирая с пола кусок красной мишуры, я коснулась руки Джоны: он успел подхватить украшение раньше и протягивал его мне. Меня пронзил электрический разряд, но я предпочла не обращать на него внимания.
– Спасибо, – коротко поблагодарила я, обходя дерево с длинной гирляндой в руках.
Выпрямившись, я стряхнула с себя блестки и посмотрела на елку.
Гирлянда Джоны висела как раз с моей стороны, и, склонив голову набок, я оценивающе изучала его выбор.
– Контраст темного и светлого великолепен, ты не находишь? – спросил он, стоя у меня за спиной со скрещенными руками.
– Все это выглядит незаконченным. Попробуй разделить гирлянду на две части, чтобы с одной стороны было видно только черные украшения, а с другой – белые.
– Ну не знаю… По-моему, такая комбинация придется по вкусу утонченному ценителю.
В комнату влетела Брук.
– У нас закончились фонарики! – фыркнула она, недовольно топнув.
– Забудь про них! – крикнул из кухни Руадан. – Лучше давайте установим верхушку.
Захлопнув духовку, он вышел к нам с небольшой картонной коробкой, открыл крышку и вытащил белого ангела с нимбом над головой. Я с удивлением смотрела на фигурку.
– Тебе не нравится?
– Да нет, просто он такой смешной: с нимбом, с крыльями, в белой одежде до пят… Какой-то он… ненастоящий, – призналась я и замолчала. Если Руадан верил Библии, в его представлении ангелы были именно такими. Я решила исправить оплошность: – Неожиданный выбор.
– Понятно. А я подумал, что нашей семье нужен именно он. В конце концов, у нас есть настоящий ангел, которого мы должны благодарить, что находимся здесь все вместе. – Жестом подозвав меня, Руадан вручил мне фарфоровую фигурку. – Думаю, именно тебе, как новичку в нашей компании, мы доверим водрузить его на самый верх.
Я посмотрела на огромную ель, подпиравшую потолок, и решила, что у нас не найдется достаточно высокой стремянки, чтобы я могла добраться до макушки. Взяв меня одной рукой за талию, Руадан взметнулся ввысь и повис, зацепившись за балку другой рукой. Действительно, зачем нам лестница?
К сожалению, пытаясь дотянуться до верхушки, я перегнулась вперед, и мы оба потеряли равновесие. Руадан выпустил меня, и я полетела вниз.
– А-а-а! – закричала я, увлекая за собой огромное дерево.
Первым, как всегда, среагировал Джона. Он прыгнул, подхватил меня в воздухе и упал на спину. Я повалилась на него.
В немом ужасе я наблюдала, как огромная ель с грохотом рухнула.
Брук успела отвести ветки от висевшего на стене плоского телевизора и спасти от верной гибели несколько хрупких игрушек.
Неожиданно на меня напал смех. Руадан по-прежнему болтался под потолком, повиснув на одной руке, точно шимпанзе в зоопарке. Брук, изощренно ругаясь, пыталась поднять огромную елку. Джона распластался подо мной, раскинув руки и ноги, как морская звезда. Я сползла на пол и зашлась в приступе хохота.
– Что, черт возьми, смешного? Ты все мои стеклянные снежинки перебила! – возмутилась Брук, но я продолжала смеяться.
Приземлившись на четвереньки, Руадан помог Брук поставить елку на место. Пол был усыпан мишурой и осколками. Стоило Руадану взглянуть, как я утираю выступившие слезы, как он сам засмеялся – сначала тихо, затем громче. Брук тоже хихикала, хотя старательно прикрывала рот рукой и делала серьезный вид, чтобы никто не заметил.
Джона сел и посмотрел на меня, после чего всю его напускную невозмутимость как ветром сдуло: тряхнув головой, он тоже расхохотался. Никогда прежде он не смеялся так радостно, искренне и прекрасно, и я ничуть не сомневалась, что мне никогда не забыть этот момент.
Наконец он попытался взять себя в руки.
– А знаешь, твоя часть елки только выиграла!
Несколько часов спустя я лежала на диване и пыталась отдышаться. Руадан вытирал тарелки.
– По-моему, пирожки тебе понравились. – Я кивнула, и он расцвел. – Съездим в магазин, и я напеку еще!
Я вдруг пожалела, что выглядела такой довольной: все эти пирожки не доведут меня до добра.
– Сегодня вечером Джона запланировал вылазку, – тихо сказал Руадан. – Ему нужно… набраться сил. А я собирался посетить одну замечательную церковь в маленькой деревушке в сорока милях езды отсюда. В канун Рождества там служат полуночную мессу. Поедешь со мной?
Я все поняла: Руадан боялся оставлять меня наедине с Джоной.
– Честно говоря, я бы осталась дома. Не беспокойтесь, все будет хорошо. Джона пусть отправляется по своим делам, а мы с Брук посмотрим кино. И я обещала попозже позвонить Гэбриелу, – приврала я.
– Н-ну… Раз Джоны не будет… Ты ведь не станешь выходить из дома?
– Нет, конечно.
– Никаких ночных прогулок?
Значит, Руадан был в курсе моих похождений. Похоже, от него ничего не скрыть.
– Ну, раз уж вы настаиваете… – улыбнулась я в ответ.
Мы с Брук рылись в огромной коллекции дисков с фильмами, когда в комнате откуда ни возьмись появился Джона. У меня перехватило дыхание. Темные джинсы были подвернуты, из-под них выглядывали военные ботинки, глубокий треугольный вырез футболки приоткрывал ключицы, а весь образ дополнял болтавшийся на бедрах широкий ремень. Из-под черной кожаной куртки поблескивали металлические кресты, висевшие на груди на длинных кожаных шнурах. Оделся он явно не для прогулки по бездорожью.
