Париж стал настоящей любовью Перри, утешением в неудавшейся личной жизни. Этот город сохранил его молодость, как сохраняет ее всякому, кто по-настоящему любит его. Как любовь к Лондону дарит человеку мягкость, любовь к Риму придает характеру патину времен, так любовь к Парижу гарантирует молодость души.
Перри Килкаллен жил в трехкомнатных апартаментах, окнами во внутренний двор «Ритца». Его жизнь в Париже была наполнена телефонными разговорами, заседаниями, деловыми ленчами и официальными ужинами, но он часто отпускал шофера и отправлялся бродить по будоражащим кровь улицам древнего города.
И теперь женщины оглядывались ему вслед, когда Килкаллен торопливо шел к Вандомской площади. Было что-то такое в его походке, быстрой, уверенной, по-военному четкой, что заставляло их оборачиваться.
Перри Килкаллен не видел никого. В его голове звучало только два слова: Маги Люнель. Маги Люнель!
На следующее утро Перри потребовалось всего полчаса, чтобы выяснить, что мадам Пола Деланд является владелицей ресторана «Золотое яблоко». Он вспомнил, что она называла Маги Люнель своей протеже. Что бы это могло значить?
Перри попросил секретаршу заказать на вечер столик в «Золотом яблоке» и ужинал в одиночестве, не замечая ни великолепия изысканно приготовленной баранины, ни зрелости сыра бри. Он лишь ждал того момента, когда Пола Деланд снизойдет до него и остановится возле его столика. Она уже поприветствовала его по приходе и сделала это достаточно сердечно, но теперь она переходила от одного столика к другому в переполненном ресторане, словно все гости бесконечно требовали ее внимания.
Пола заметила нетерпение американца. Он просто глотал пищу, не обращая внимания ни на ее качество, ни на вкус. Пола дольше обычного болтала со своими постоянными посетителями. Пусть подождет. Это решение ей подсказала ее оскорбленная гордость. Когда Перри Килкаллен выпил вторую чашку кофе, Пола подошла к его столику и кивнула. Он немедленно вскочил из-за стола.
— Позвольте мне угостить вас рюмочкой коньяка, мадам.
— С удовольствием. — Пола села напротив него, положила пухлые локотки на стол и задумчиво оперлась аккуратным подбородком на руки. Она гадала, когда же Килкаллен решится заговорить о том, что привело его в «Золотое яблоко». Наверняка примется ходить вокруг да около.
— Мадам, я должен ее увидеть.
Пола восхищенно вскинула бровь. Прямое нападение. Не так плохо для американца.
— Вы можете помочь мне, мадам?
Она подняла вторую бровь, и очаровательные черты ее лица застыли между выражением согласия и выражением сомнения.
— Мадам, я влюблен.
Пола презрительно щелкнула пальцами:
— Вот как? Это невозможно.
— Мадам, я серьезный человек. Вы же понимаете, что это не просто каприз. Я не подвержен легкой смене настроения. Поверьте, я никогда не испытывал ничего подобного. Я банкир…
— Банкир? Смотрите-ка, это становится все более и более невозможным.
— Уверяю вас… Пожалуйста, не смейтесь. Вот моя карточка. Я прошу вас только о возможности встретиться с ней.
Пола так долго и внимательно изучала визитную карточку, словно хотела прочесть по ней будущее. Маги ночевала у нее, и они проговорили полночи. С Мистралем все было кончено. Маги сказала, что неважно, занимался он с Кейт любовью или нет, на этот раз была задета гордость Маги. С ней обошлись как с пустым местом. И Пола поверила ей. Она всегда чувствовала, когда ей говорили правду. Мистраль отвергал Маги неделю за неделей, а она отказывалась это признавать. Но теперь она знала, что Мистраль уважает ее меньше, чем американку. И, поняв это, Маги не станет больше ждать от него подачек. Ничего. Никогда. Одно дело поглупеть от любви, такое может случиться с каждым, в этом нет никакого позора, но позволять себя дурачить — это совсем другое.
Пола не сомневалась, что Маги все еще любила Мистраля. Страсть, тем более первая страсть, подобная той, которую она пережила с ним, оставляет в жизни женщины неизгладимые отметины. Но продажа картины настолько ярко показала Мистраля в истинном свете, что возврат к прежнему был невозможен. Маги не могла больше слепо любить его. Она щедро отдавала себя Мистралю, потому что верила — пусть по-детски, пусть по-глупому, — что Мистраль так же сильно любит ее, как и она его. А когда эта вера была разрушена, Маги оказалось не за что ухватиться.
Она уже больше не испытывала гнева. Ведь Мистраль ни разу не сказал, что любит ее. Она сама так решила и принимала это как нечто само собой разумеющееся. Теперь подобное отношение казалось ей совершенно ребяческим и наивным. Маги не плакала. Только так и можно справиться с ситуацией. Если она примется рыдать, то просто сломается под тяжестью горя. Утром Маги послала мальчика за своими вещами, еще остававшимися в мастерской Мистраля, и теперь вновь устраивалась в своей прежней комнате.
— Мадам… — Перри Килкаллен нарушил молчание, решив, что Пола Деланд слишком долго рассматривает его визитную карточку. Глядишь, бумага пожелтеет от времени.
Пола раздумывала. Он определенно богат, говорит искренне. Был ли он на самом деле влюблен в Маги, хотя не обменялся с ней ни словом, это вопрос спорный, но сам американец, разумеется, в этом уверен. Желание, да, конечно, но любовь… Это совсем другое дело. Вероятнее всего, этот симпатичный банкир женат, но это не имеет значения. Маги нанесли слишком серьезную рану, и чем раньше благотворный бальзам прольется на нее, тем лучше. И господь свидетель, на этого Килкаллена приятно посмотреть. Кто лучше, чем добрый, богатый, красивый американец, поможет Маги быстрее прийти в себя после неудачного приключения с Жюльеном Мистралем? Пусть он слегка сумасшедший, но в жизни каждой французской женщины должен быть хотя бы один американец.
— Завтра вечером, месье Килкаллен, вы можете пригласить нас на ужин, — серьезно произнесла Пола, чувствуя себя в некотором смысле кормилицей Джульетты.
Перри вздохнул с огромным облегчением. Он уже приготовился отправиться к Авигдору, если мадам Деланд откажет ему в просьбе, но все же чувствовал себя менее смешным, когда разговаривал с женщиной.
— Мы встретимся в ресторанчике «У Мариуса и Жанетт», — продолжала Пола, — сейчас самое время есть устрицы. — А про себя подумала, что к «Максиму» Маги просто не в чем пойти. Наряды, сшитые мадам Пулар, годились до недавнего времени, но у «Максима» в них не появишься.
— Как мне отблагодарить вас? — с жаром воскликнул Перри.
— Просто не возражайте, когда я закажу вторую дюжину устриц, умоляйте меня, чтобы я попросила принести третью, но не позволяйте мне есть десерт. Мне легко угодить, я предпочитаю простые радости.
— Как жаль, что у меня нет брата, — с восхищением сказал Килкаллен.
— Мне тоже жаль…
Во время первого их совместного ужина, пока Пола наслаждалась устрицами, Перри Килкаллен сумел разглядеть под маской холодного равнодушия на лице Маги, насколько глубока ее душевная рана, как она отчаянно пытается скрыть свою боль. Перри понял, что он просто обязан ей помочь. Ее очарование было столь велико, что, по мере того, как ужин приближался к концу, Перри охватила буря эмоций, встревожившая его, но не напугавшая.
