Огромное каменное строение, разноцветные витражи, мягкое мерцание тысячи свечей, молчаливые, уверенные в себе люди, точно знающие, зачем они здесь и как должны себя вести… Какое отношение это имеет к ней, Тедди Люнель? Никакого, решила она. Она не католичка и не еврейка. Матери девочка объявила, что считает себя пантеисткой или, может быть, язычницей. Во всяком случае, ей больше по душе яблони в цвету, сестры Бронте, плакучие ивы, сиамские кошки, хот-доги на Джоунс-бич и паром Стейтен-Айленда.
— Пэтси Берг трогала мальчика там! — объявила Салли так, словно сама не верила своим словам.
— Я тебе не верю! — пораженно выдохнула Мэри-Энн.
— Если она так поступила, значит, он ее заставил, — сказала Гарриетт с видом знатока.
Тедди промолчала. Она бы отдала многое, чтобы только увидеть эту штуку. Чтобы до нее дотронуться, об этом она даже не мечтала. Она долго бродила по залам музея Метрополитен в надежде найти скульптуру с таким пенисом, который не выглядел бы как мраморная завитушка, похожая скорее на украшение для торта. Большая часть мужских изваяний вообще была лишена этого органа, обломанного как носы греческих статуй. Тедди не сомневалась, что музейные экспонаты далеки от правды.
Но ей вот-вот должно было исполниться шестнадцать, а только один мальчик приглашал ее на свидание, троюродный брат Гарриетт, которого звали Мелвин Алленберг. Он оказался крошечного роста, хрупкостью сложения напоминал эльфа и носил очки с толстыми стеклами. Но он учился в последнем классе школы, и что-то в его смущенной улыбке напомнило Тедди известного актера.
Когда Мелвин впервые увидел Тедди, она с легкостью вошла в его мечты, наполненные обожанием и желанием. Ее рост казался еще одним достоинством в сонме тех, которые украшали рыжеволосую девушку. Его воображение уносило Мелвина на остров, населенный высокими, красивыми женщинами, которые по первому требованию исполняют все его желания.
Перед тем как отправиться на свидание, Тедди сбрила тонкие золотистые волоски на ногах. Она первой из дружной четверки сделала это. Остальные наблюдали за ней с выражением мрачного отчаяния.
— Они отрастут и будут колоться, как щетина у мужчин на щеках, — предупредила Мэри-Энн. — Теперь тебе придется делать это каждую неделю.
— Всю оставшуюся жизнь, — не удержалась от ядовитого замечания Салли.
— Не могу поверить, что ты пошла на это ради коротышки Мелвина. Согласна, ему уже восемнадцать, но ты просто дурочка, Тедди Люнель. — Гарриетт неодобрительно сощурилась. — Ты знаешь, что сказала его мама моей? Она назвала собственного сына странным! Предполагается, что у него очень высокий коэффициент умственного развития, но он не хочет учиться в колледже, не интересуется спортом и ничем другим, кстати, тоже, кроме своего фотоаппарата и темной комнаты… Тетя Этель не может удержать в доме ни одну приличную горничную, потому что Мелвин заставляет их позировать. Горничную, ты представляешь? И потом, тетя нашла в его комнате кучу неприличных журналов. Тебе следует быть с ним поосторожнее. Пусть он достает тебе только до плеча, но кто знает, что у него на уме?
Тедди улыбнулась Гарриетт и принялась за левую ногу. Они просто завидуют, решила она. Ни одну из них еще ни разу не пригласили на свидание.
Тедди просидела весь фильм — «Смотри в оба, рядовой Харгроу», — не осмеливаясь встретиться взглядом с Мелвином, но она чувствовала, что он время от времени пристально рассматривает ее профиль, странно склонив круглую курчавую голову.
После сеанса они ели вафли, и Мелвин торжественно заявил:
— Ты самая красивая девушка в мире, Тедди Люнель.
— Я? — Она не поверила своим ушам.
— Совершенно верно. — Его очки блеснули, когда он посмотрел на нее. — Я признанный знаток женской красоты. Можешь спросить у нас в школе, и тебе это любой подтвердит.
— Я тебе не верю!
— Веришь или не веришь, это значения не имеет.
Тедди вспыхнула от смущения, в ушах стоял гул, и она испугалась, что вот-вот расплачется. Она часто слышала комплименты от взрослых и никогда не придавала им никакого значения, но слова Мелвина! Он действительно думал так, как говорил, ошибиться было невозможно. Этот юноша как будто вынес ей приговор, а за толстыми стеклами очков сияли его умные, проницательные, ярко-синие глаза. На его забавном круглом лице появилось выражение крайней серьезности. Мелвин выглядел как крохотная пичужка, сосредоточившаяся на необычайно упитанном червяке.
— Я стану называть тебя Рыжиком, — продолжал Мелвин. — Каждой красавице просто необходимо прозвище, чтобы ее красота не казалась такой пугающей. А называя тебя Тедди, я всякий раз вспоминаю о Теодоре Рузвельте. Когда парень смотрит на тебя, Рыжик, он видит то, что до этого считал несуществующим или возможным только на киноэкране. И он сразу пугается, что не сумеет сказать ничего интересного, ему не удастся привлечь твое внимание. Скорее всего, у тебя с этим возникнут проблемы. Люди не смогут с тобой нормально разговаривать и вести себя как обычно. Все красивые женщины от этого страдают. Только особенные мужчины понимают их.
— Ты просто псих, Мелвин Алленберг. — Тедди никак не могла прийти в себя от тех слов, что он так спокойно, с такой уверенностью наговорил ей.
— Подумай об этом, Рыжик, просто подумай, — миролюбиво успокоил он ее. — Когда-нибудь мы оба будем богаты и знамениты, и тогда ты скажешь мне, что я был прав.
Тедди не нашлась, что ответить. Это его небрежное «когда-нибудь» подействовало на нее так, словно волшебный луч указал ей дорогу в будущее, более того, подтолкнул ее к неведомому миру, где Тедди Люнель двигалась легко и свободно, где невозможное становилось возможным. Она опустила голову и впервые в своей жизни задала провокационный вопрос:
— Что такое грязный журнал, Мелвин?
— Значит, Гарриетт рассказала тебе. Я не могу даже собрать коллекцию художественных снимков, семья немедленно называет меня грязным чудовищем. Скажи, Рыжик, неужели я и тебе кажусь грязным чудовищем?
— Гарриетт никогда не говорила мне, что ты грязное чудовище. — Тедди поспешила защитить подругу. — Она вообще ничего не рассказывала о тебе, пока ты не пригласил меня в кино.
— Что ж, о тебе она тоже не упоминала, так что все справедливо. И к тому же я с ней не вижусь. Наши матери заключили своеобразный пакт и стараются не встречаться.
— Так Гарриетт никогда не говорила тебе о моей семье, о моем… отце?
— Нет. А зачем?
— Видишь ли, мой отец служил в бригаде имени Авраама Линкольна… Он погиб, сражаясь с фашистами в Испании… Он был настоящим героем.
Мелвин торжественно произнес:
— Господи, как ты должна гордиться им!
— Я горжусь. Моя мама… так и не смогла оправиться после его смерти. Она целиком посвятила себя работе. Мама — француженка из аристократической семьи. Среди ее предков есть даже один маркиз, которого казнили во время Великой революции… У них конфисковали всю землю и все деньги, но осталась гордость. Мама последняя в роду, вернее, последняя представительница семьи — это я… — Голос Тедди звучал мечтательно.
