– Да вот с чего! – Эмма с торжеством ткнула ей в лицо
мобильник. – Текст на французском языке! Если бы это писал Роман, он написал бы
по-русски!
Фанни только головой покачала. Ей вдруг стало жаль эту
дурочку. Бедная, бедная… ума меньше, чем у воробья. Логика отсутствует как
таковая. А что, если в том мобильнике, с которого отправил свое сообщение
Роман, просто-напросто нет опции с русским языком? У Катрин, можно не
сомневаться, мобильник – дороже нет и круче не бывает, однако даже в такой
крутизне русский шрифт – редкость. Кому он нужен во Франции? Тут скорее
понадобятся китайские иероглифы, потому что китайцы на каждом шагу!
Она не стала ничего пояснять. Краем глаза заметила, что
посетителей в «Le Volontaire» уже немало, Сикстин сбивается с ног за стойкой,
Мао мечется туда-сюда с потным от усердия лицом, однако успевает бросать косой,
любопытный взгляд в сторону мадам. Арман вообще глаз с нее не сводит, и даже
Шьен так вытянула шею, словно вслушивается в разговор Фанни с матерью ее
любовника.
Или правильнее сказать – бывшего любовника?
Фанни прижала руку к сердцу.
Нет! Этого не должно случиться. Кажется, она знает, как
вернуть Романа. И пойдет на все, чтобы вернуть его. Буквально на все!
– Послушайте, Эмма, – сказала она быстро. – Не нужно устраивать
скандала. Хорошо? Вы не правы насчет меня. Я предполагаю, где находится Роман.
Я почти уверена, что он именно там. Но ему только кажется, что все хорошо. На
самом деле он может попасть в страшную историю. Мне кажется, ему грозит
опасность. Но я не могу сейчас говорить. Вот что… вы сейчас идите, а я… Вы
вечером, после девяти, будете дома?
Эмма хлопнула глазами и кивнула.
– Можно, я к вам зайду? – попросила Фанни. – Зайду после
работы. Мне есть что вам сказать.
– Ну заходите, – пробормотала Эмма. – Конечно…
– Только скажите код от входной двери, – вспомнила Фанни.
– 1469, – проговорила Эмма. И глаза ее наполнились слезами.
Фанни поняла, почему! Ведь 1469 – это последние цифры
мобильного телефона Романа. Того самого, который лежит на столике Фанни. Того
самого, который Роман бросил, уходя от нее в новую жизнь и к новой женщине.
Но его надо вернуть. Он должен вернуться!
– До свиданья, Эмма, – выдавила Фанни с трудом. – Я приду
вечером. Вот, возьмите визитку моего бистро. – Схватила ручку, написала на
визитке несколько цифр. – А это номер моего портабля. Если что-то будет от
Романа – звоните. Я пробуду здесь весь день. А теперь, ради бога, уходите!
И, чувствуя, что еще мгновение – и она зарыдает, Фанни вышла
из зала на кухню. Наверняка Симон и Симона снова лаются. Может быть, это ее
отвлечет, успокоит, встряхнет!
Эмма какое-то мгновение постояла, глядя ей вслед и утирая
слезинки, скатывающиеся с ресниц на щеки. Потом, поймав любопытствующий взгляд
худощавого брюнета, рядом с которым сидела большая грязно-белая собака, резко
повернулась и вышла из бистро.
Она помедлила за дверью, словно не могла решить, куда ей
идти: назад, по улице Друо, или вперед, по Фробур-Монмартр, или повернуть
налево, по рю Лафайет. Наконец она все же пошла назад, на Друо, однако не
свернула к углу Прованс к дому номер три, где ее ожидала каморка под крышей, а
направилась прямо, мимо аукциона Друо и многочисленных витрин, заполненных
антиквариатом, к бульварам. Раз или два она оглянулась, повинуясь какой-то
безотчетной тревоге, но ничего подозрительного не заметила. И все же она
приостановилась, достала свой мобильный телефон и набрала номер, который
значился на визитке «Le Volontaire». Нет, не тот, что приписала Фанни, а именно
телефон бистро.
– Алло? – почти сразу послышался встревоженный голос Фанни.
– Алло! Это бистро «Le Volontaire». Вас слушают! Говорите, пожалуйста.
Эмма усмехнулась, удовлетворенно кивнула, выключила
мобильник, сунула его в карман и двинулась вперед, уже не оглядываясь.
Эмма дошла до станции метро «Ришелье-Друо», что между
бульварами Осман и Монмартр, но не остановилась, а направилась дальше, через бульвары
Пуссоньер, Бон-Нувель, Сен-Дени и Сен-Мартин до площади Республики.
Респектабельность близлежащих к «Опер» кварталов после Бон-Нувель резко
потускнела и сменилась расхлябанностью и замусоренностью: почему-то здесь
селились исключительно арабы и черные. Мелькнули даже витрины одного или двух
секс-шопов и игровых заведений, хотя в Париже это зрелище редкостное – подобные
«торговые точки» сосредоточены поближе к пляс Пигаль, в районе бульваров Клиши
и Рошешар. Пляс Републик с ее огромной, белесой, пугающей статуей Марианны
чудилась вообще какой-то кипящей клоакой: машины летят, едва давая себе труд
притормозить на светофорах, пешеходы снуют туда-сюда, несколько станций метро,
множество бистро, кафе, магазинов, в том числе дешевые магазинчики «Tati», куда
стекается огромное количество народу…
Наконец Эмма перешла пляс Републик и двинулась по бульвару
Вольтера. Этот район выглядел пригляднее, чище. Впереди открывались длинные
скверы, за которыми уже поблескивала вдали золоченая легконогая статуэтка на самом
верху колонны Бастилии.
На углу улицы с неблагозвучным названием Оберкампф Эмма
свернула к красно-белому нарядному дому с непременными жардиньерками, из
которых торчали горшки с цикламенами: эти волшебные цветы предпочитали теплу
откровенный холод, не пугались даже снега. Скоро их время отойдет, на смену им
хозяйки выставят горшки с красной геранью.
Подойдя к этому дому, Эмма чуть замешкалась, доставая из
сумки ключ от электронного замка подъезда, и вдруг…
– Ну надо же, какая приятная неожиданность! – раздался за ее
спиной приветливый мужской голос. – Оказывается, мы с вами почти соседи…
Эмма обернулась.
Перед ней стоял молодой, лет тридцати, худощавый мужчина с
небрежно падавшими на лоб черными волосами, с лицом изможденным и испитым.
Какие красивые у него глаза… И какие острые, цепкие!
Эмма сунула руки в карманы и стиснула в кулаки. У нее вдруг
пересохло во рту.
– Вы меня не узнаете? – спросил молодой человек, улыбаясь
как ни в чем не бывало.
Большая грязно-белая собака отошла от угла дома, где
знакомилась с автографами своих родичей, и плюхнулась на мостовую у его ног.
Хвост приподнялся, ударил об асфальт раз и другой. Карие глаза собаки
приветливо смотрели на Эмму.
– А, ну да, – с усилием сказала Эмма. – Я видела вас сегодня
в «Le Volontaire». Всего доброго. – И она снова повернулась было к двери, но
молодой человек не унимался:
