Чтобы что? Принудить его выпить в ударном количестве
хлорпропамид, дабы спровоцировать инсулиновую кому? Но ведь проводница Якушкина
видела, что Константинов принимал «желтенькие таблеточки, похожие на но-шпу»,
стоя в полном одиночестве в коридоре вагона. Сам, по доброй воле. Ему не нужен
был никакой «провокатор», скрывавшийся под личиной Ломакина А.В.
Тогда за каким чертом понадобился трюк с билетом?! Кому?!
Или исчезновение паспорта Ломакина, появление на его месте
загадочного А.В. Ил… и смерть Константинова никак между собой не связаны? Или
это просто случайности, сошедшиеся в одной точке времени и пространства?
В любом случае, чтобы хоть как-то докопаться до истины,
следовало познакомиться с семьей покойного.
* * *
Человек, следивший за Фанни (ну, тот самый, за которым, в
свою очередь, тоже кто-то следил, но он, конечно, об этом не знал, как не знала
и Фанни, что за ней следят сразу двое!), дело свое делал тщательно и
старательно, а потому не поленился встать на другое утро в половине шестого и
через полчаса уже быть возле дома на углу рю де ла Бурз и рю де Колонн. Он
занял привычное место под прикрытием деревьев, окруживших большущее здание, в
котором помещается одно из отделений «Кредит Лионне», компания мобильной связи
и еще бог знает что, и дождался появления Фанни. Этим утром человек следил за
ней особенно внимательно и особенно – когда она приблизилась к Пон-Неф.
Итак, она взбежала на мост, остановилась, положила руку на
парапет… Несколько раз прошлась туда-сюда, озираясь, словно высматривая
кого-то. Конечно, может быть, она по-прежнему поджидала этого русского негодяя,
который ее бросил, этого… Однако у наблюдателя были некоторые основания полагать,
что Фанни высматривает кого-то другого. Наконец она пожала плечами, словно
укоряя себя за то, что ищет вчерашний день, и трусцой двинулась через мост –
впрочем, медленнее, чем всегда, и беспрестанно поглядывая в сторону проулков,
ведущих в глубину Сите. Миновав засиженного голубями короля Анри, она свернула
в своем обычном направлении, по набережной Конти к Пон-Рояль, и тогда
наблюдатель повернул обратно: дальнейшее ему было неинтересно.
На другой день повторилось то же самое. На третий день… На
третий день Фанни пробежала мимо скамьи, двух фонарей и заветного кусочка
парапета (этой своей многомесячной Мекки), ни на миг не задержавшись, ни разу
не оглянувшись, и наблюдатель понял, что настало, пожалуй, время переходить к
следующему этапу поставленного им спектакля…
…который был задуман как трагедия, имеющая в финале
злодейское убийство. Трагедией он и останется, однако финал несколько
изменится, и жертвой падет совсем другой человек… Вот так уж сложатся
обстоятельства!..
Фанни и сама не могла бы сказать, удивилась она или нет,
когда вдруг подняла глаза от пачки счетов и увидела этого мальчишку. Он стоял к
ней спиной, терзая рычаги изрядно уставшего от жизни игрального автомата под
названием «Lucky Jack» и пытаясь заставить этого идиота-ковбоя выстрелом из
непомерно большого «кольта» сбить перо с головы жуткого вождя, полинявшего от
времени и козней белых. Если бы это случилось, выпал бы джекпот и играющий
получил бы стакан пива, целую кучу жетончиков, скопившихся за день в ненасытном
брюхе автомата, а также право одной бесплатной ежедневной игры хоть до
скончания века – своего или же «Lucky Jack».
Фанни наблюдала за подобными попытками посрамить вождя
Орлиное Перо вот уже, не соврать, лет тридцать: с тех самых пор, как
Поль-Валери, прежний хозяин бистро «Le Volontaire», купил этот игральный
автомат и поставил его здесь, в углу, за вешалкой. Летом автомат был хорошо
виден, а теперь, в феврале, вешалка топорщилась множеством навьюченных на нее
курток и плащей, потому Фанни и не сразу увидела парня, хотя обычно краем глаза
примечала всех вновь пришедших клиентов. Наверное, он появился, когда Фанни отходила
на кухню, где опять разругались Симон и Симона, причем разругались так, что их
крики-вопли сделались слышны в зале. Эти два повара «Le Volontaire» не выносили
друг друга, даром что были тезки, а может быть, именно поэтому, и Фанни в
который раз подумала, что больше терпеть их скандалы не хочет и кого-то из них
придется уволить. Только вот кого? Симона или Симону?
С этой мыслью она прошла за свой столик, заваленный кипами
счетов и стопками налоговых деклараций (Фанни не любила работать в директорском
кабинетике, там было душно, скучно, там слишком многое напоминало о скандалах,
которые всего лишь год назад устраивали ей племянники Поля-Валери, желавшие
оспорить его завещание и заломившие непомерную цену, когда Фанни предложила
выкупить бистро в свое полное владение), и села, устремив невидящий взгляд на
бумаги. Потом она подняла глаза, окинула привычным взглядом зал, привычно
возблагодарив Бога за то, что «Le Volontaire» все же достался ей, привычно
улыбнулась бездельнику Арману, который привычно таращился на нее из-за своего
столика, втиснутого между колонной и стойкой с моделью фрегата, на коем
восемнадцатилетний маркиз Мари Жозеф Поль Лафайет некогда отправился добывать
свободу американским поселенцам (а на самом-то деле этот приемный сын Джорджа
Вашингтона импортировал разрушительные революционные идеи для любимой
Франции!). Фрегат звался «Le Volontaire» и являлся, как любил говорить
Поль-Валери, тотемом бистро.
Итак, Фанни улыбнулась бездельнику Арману, вид которого уже
третий день наводил ее на какую-то странную мысль (мысль эта проскальзывала в
сознании, однако Фанни никак не могла ее задержать), поморщилась от ржавого,
утомленного скрипа «Lucky Jack» – и вдруг увидела около автомата рыжую потертую
куртку и сизые джинсы, обтянувшие длинные ноги.
На воротник куртки небрежно падали темные спутанные волосы,
и Фанни наконец-то сообразила, в чем там было дело с Арманом: он странным
образом напоминал ей несостоявшегося самоубийцу с моста Пон-Неф. То-то лицо
мальчишки тогда показалось ей чем-то знакомым! Не то чтобы они были настолько
уж похожи с потасканным, прокуренным, изможденным тридцатилетним Арманом,
просто тип был один: оба среднего роста, худые, длинноногие, оба темноволосые,
у обоих в лице что-то испанское, а может, итальянское, а может, и мавританское…
