Роман даже не помнил, как он вообще ушел тогда с улицы
Прованс. Еле-еле себя усмирил. Но остался страх: а сможет ли он когда-нибудь
забыть тот скрип? Или он будет вечно отдаваться в его ушах? И даже мысль о том,
что Эмме внезапно, по какой-то счастливой случайности, удалось то, что не
удалось ему, не успокаивала. Конечно, бриллианты… да, конечно… А что, какие
слова говорил ей Илларионов? И стонала ли она с ним так же, как стонала с
Романом? И губы у нее пересыхали так же, да?
Сможет ли он не думать об этом?
Смог. Все мгновенно отступило на второй план, ревность
улетучилась, когда он увидел в руках Катрин фотографии.
Да, вот это был компромат! Обычно они с Эммой очень
тщательно скрывали свои отношения, на улице вели себя, по ее словам,
по-семейному: как мама с сыном. А что, не похоже? Эмму это ужасно смешило.
Единственный раз они потеряли голову – там, в парке Аллей… Впрочем, тогда план
внедрения к Илларионову еще не был разработан, Эмма еще не выследила Фанни, не
знала о Катрин, так что этот случайный сбой объясним.
Но не менее опасен!
Ладно, с Катрин Роман расправился, обезопасил ее. Но Арман…
Неужели это тот самый Арман, который таскался в бистро Фанни? Его-то роль во
всей истории какова? Каким образом он сделал эти снимки?
Ладно, сейчас Роман все узнает.
Он поднялся из метро на Оберкампф и по инерции пошел было к
своему дому, в смысле, к дому Бриджит, как вдруг споткнулся: увидел Эмму. Эмма
выбралась из серебристого «Порше», помахала водителю и пошла к подъезду.
«Порше» умчался вдаль по бульвару Вольтера.
Илларионов! Илларионов ее сюда привез! Зачем, почему?
Он уехал, она осталась. Что это значит?
Роман припустил было к подъезду, однако заметил, что Эмма и
не собирается в него заходить. Она стояла, вытянув шею: явно следила, уехал ли
«Порше». Убедившись в этом, быстро зашагала по тротуару к тому месту, где
бульвар Вольтера смыкался с бульваром Ришара Ленуа. И через несколько секунд
остановилась рядом с домом 24.
Она идет к Арману?
Эмма нажала на какие-то цифры, открыла кодовый замок, вошла.
Роман кинулся следом и ввинтился в дверь, пока та еще не успела захлопнуться.
Он следовал за Эммой на расстоянии нескольких шагов: если бы она оглянулась,
когда переходила из крытого дворика в подъезд, то сразу заметила бы его. Но она
была настолько погружена в свои мысли, что не смотрела по сторонам.
Это почему-то безумно обидело Романа. Ну как же так, а ведь
раньше она говорила, что чувствует его, где бы он ни был!
Зачем она идет к Арману? Неужели она и с ним…
О нет, этого не может быть!
Когда Роман прокрался в подъезд, Эмма уже поднялась на
первый этаж. Там открылась дверь, и мужской голос с холодным удивлением
произнес:
– Что вы здесь делаете, мадам?
– У меня к вам дело, – проговорила Эмма.
– По-моему, все наши дела мы сделали в прошлый раз, –
ядовито сказал мужчина, и теперь Роман узнал хрипловатый, прокуренный и
пропитой голос Армана. – Хотите повторить? Или просто пришли повидать козла,
пока он еще не сдох?
Роман ничего не понимал. Какие дела? Какой козел? Кто не
сдох?
Эмма молчала.
– Ладно, проходите, – хмыкнул Арман.
Стук каблуков Эммы. Звук медленно прикрывшейся двери. Но нет
хлопка, означающего, что закрылся замок…
И вдруг Роман так отчетливо, будто видел все собственными
глазами, понял: сама Эмма придержала дверь, стараясь, чтобы этого не заметил
Арман. Эмма нарочно не закрыла ее.
Нет, тут не пахнет любовным свиданием! Она боится Армана,
вот что. И оставила себе путь отхода.
От сердца немного отлегло.
А что, если Эмма знает про фотографии? Что, если Арман ее
уже шантажировал ими? Ах, скотина!
Роман бесшумно взлетел по лестнице, припал к двери,
действительно прикрытой неплотно. Но щель слишком узкая, ничего не слышно. Он
осторожно, по миллиметру, начал подталкивать дверь. Ох, хоть бы не заскрипела!
Голос Эммы стал слышнее.
– Вы кое-что не отдали мне.
– Что вы имеете в виду? – удивленно спросил Арман.
– Я говорю о той пленке, о тех снимках.
– Да понял я, понял! Но вы же их все забрали, изорвали на
моих глазах. Вы что, забыли?
– Это вы кое-что забыли. Вы не отдали мне контрольный
отпечаток!
Точно! Она знает про фотографии! Бедная Эмма, каково ей было
это увидеть… И с ним, с Романом, никак было не связаться… Одна, она одна
мучилась от страха…
Сердце его сжалось от жалости и любви.
«Бедная моя девочка, любимая моя девочка, ты и не знаешь,
что этих фотографий больше не нужно бояться и контрольный отпечаток тоже у
меня!»
– Дьябль! – пробормотал Арман. – Я совсем забыл про него. И
даже не представляю, где он.
– Думаете, я вам верю? – В голосе Эммы звенело отчаяние. –
Вы нарочно спрятали его. В прошлый раз вы заставили меня заплатить за
фотографии, а контрольки спрятали, зная, что я приду за ними, и вы меня снова
заставите…
Молчание. Потом опять раздался голос Армана:
– Честно говоря, у меня и в мыслях такого не было. Но если
вы так настойчиво на это намекаете – что ж, ложитесь, мадам! Мои грязные
подушки еще хранят дивный аромат ваших духов.
– Вы с ума сошли… – забормотала Эмма. – Вы… Да пустите меня,
ну?! Отдайте контрольку!
– Ложись! – крикнул Арман. – Ты ведь за этим пришла, да?
Роман больше не мог вынести. Пнул дверь и ворвался в
полупустую комнату, наполненную пыльным, спертым духом.
Эмма гнулась, извивалась в руках Армана, который силился
повалить ее на постель, покрытую столь грязным покрывалом, что Романа замутило
от отвращения. А ей-то, ей-то как должно быть омерзительно…
– А ну, пусти ее! – крикнул Роман.
Арман обернулся, но на его худом, измученном лице не было и
тени страха.
Эмма вырвалась и кинулась к Роману. Арман пожал плечами:
– Явление второе. Те же и любовник героини…
