Роман на мгновение оторопел, потом сообразил: неудивительно,
что Арману все известно. Он же их снимал, он их видел в Аллеях!
– Эмма, успокойся, – быстро сказал Роман, хватая ее за руку
и еле удерживаясь от того, чтобы не стиснуть в объятиях и не начать целовать.
Как же он истомился по ней, как же соскучался! – У него нет контролек. Они были
у Катрин. А теперь у меня. И фотографии, которые она с них сделала, чтобы
передать Илларионову, тоже у меня. Ничего не бойся, все в порядке. Пошли
отсюда.
– Роман… Я люблю тебя! – выдохнула она. И он не смог
удержаться: посмотрел на нее… и пропал, утонул, потерялся в любимых глазах. На
миг только и прижал ее к себе… ох, губы ее… а когда отпустил, Арман смотрел на
них с издевкой, держа в руке пистолет.
– Как трогательно, ай-яй-яй! – протянул он. И еще раз,
подчеркнуто, отделяя звуки один от другого: – Ай-ай-ай! Ну а теперь фотографии
на стол, молодой человек.
– Да-да, – сказал Роман. – Сейчас. Сию минуту! Держи карман
шире! Не бойся его, Эмма! Он не выстрелит.
– Бойся его, Эмма, – почти ласково сказал Арман. – Он
выстрелит. У него есть разрешение на ношение и применение оружия, он ведь
бывший флик, а ныне практикующий частный детектив. А вы ворвались ко мне и
попытались помешать исполнению обязанностей.
– Чего вы хотите? – хрипло проговорила Эмма.
– Для начала, чтобы вы отошли от него вон туда, – Арман
махнул свободной рукой в сторону дивана. – А теперь я хочу, чтобы он положил
фотографии и пошел отсюда на хрен, оставив нас вдвоем.
Роман хрипло выдохнул сквозь стиснутые зубы.
– Положи фотографии, – сказал Эмма спокойно. – По-ло-жи! – И
быстро добавила по-русски: – Урони их!
Лицо Армана напряглось:
– Эй, не смейте говорить на вашем языке! Я его возненавидел
с тех самых пор, как прочел некие три слова на своем зеркале.
«Он шизик, что ли? Он заговаривается? – подумал Роман. – Еще
один шизик!»
Впрочем, наплевать. Главное, сделать то, что приказала Эмма.
Какая она умница!
– Давай фотографии и смотри мне не дергайся! – прикрикнул
Арман.
Ну, пора.
Роман осторожно потянул конверт из-под куртки. Потом рванул
– и снимки разлетелись по полу.
Арман невольно проследил их полет глазами, отвлекся только
на секунду, но этого хватило Эмме, чтобы схватить низкую тяжелую вазу с
иммортелями, стоявшую на пыльной тумбе под зеркалом, и стукнуть Армана по
голове.
Какой страшный, кошмарный звук!
Арман качнулся назад, вперед, потом его резко шатнуло к
раскрытой дверце большого стенного шкафа.
И только тут он повалился на пол. Какие-то папки посыпались
сверху. Ворохом рассыпались бумаги, перемешиваясь с иммортелями, выпавшими из
вазы. Пистолет вывалился из бессильно обмякшей руки.
Роман кинулся было подобрать его, но Эмма крикнула:
– Стой! – И он замер.
– Лучше вазу подними и вон там поставь, – приказала она.
Роман поднял вазу, повертел, поставил, где она велела.
Эмма одобрительно кивнула. Подобрала рассыпавшиеся
фотографии – особенно тщательно проверила, на месте ли контролька, – и запихала
фотографии в карман куртки.
Роман несколько раз моргнул, глядя на нее, потом понял. Но
не поверил себе…
– Ты что, хочешь его прикончить? – пробормотал неуверенно. –
Зачем? Сейчас он не опасен, фотографии же у нас.
– Ты что думаешь, очнувшись, он не донесет на нас? –
усмехнулась она. – Именно теперь он нам и опасен! Теперь, когда я…
Она осеклась, и глаза ее, устремленные на Романа, приняли
умоляющее выражение.
Он вспомнил, как скрипела кровать. И понял: да, она кричала
и стонала на той кровати, когда Илларионов ее… Он запрокинул голову и хрипло
вздохнул.
«Все, что мы делаем, мы делаем ради нас…»
– Значит, тебе удалось… – он не договорил.
Эмма кивнула.
– А ты что-нибудь нашла?
Она покачала головой.
– Я понимаю, не было времени, – сказал Роман. И сам
удивился, сколько сарказма прозвучало в этих словах. Но он же не собирался ни
на что такое намекать… Или собирался?
– Ты не понимаешь, – вздохнула Эмма, по-прежнему не глядя на
него. – Я нашла тайник. Только он был… пустой.
У Романа словно весь воздух вырвали из легких в одно
мгновение! И в голове пустота… Такая пустота!
– Значит, все зря… – пробормотал он наконец.
– Значит, зря… – эхом отозвалась Эмма.
– А тебе не удалось узнать, Илларионов достал камни, или их
там не было?
– Их там не было. Илларионов сказал, что очень удивился,
поняв, что случайно утащил с собой не просто очечник, валявшийся на полу…
наверное, Валерий его нечаянно уронил, когда… – Она не договорила, но Роман
понял: «Когда в агонии бился!» – Ну вот, Илларионов понял, что это не просто
очечник, а тайник. Но еще больше удивился тому, что он пустой!
– А ты ему веришь? – спросил Роман.
Эмма пожала плечами.
– Почему бы и нет?
– Ты ему веришь?! – воскликнул он.
– Почему бы нет? – повторила она. – Ты не можешь себе
представить, как он живет! То, что для нас – безумные деньги, для него капля в
море. Он очень богат, ну очень! Эти двести или там триста тысяч долларов, на
которые мы молимся, из-за которых столько кругов накружили, для него –
практически копейки. Стоимость его эксклюзивной машины. Понимаешь? Одной
покупки в антикварном салоне на Лонгшамп! Он бы ни за что не удержался и сказал
мне, если бы нашел камни.
– Ага, – пробормотал Роман. – Значит, сказал бы? То есть ты
вошла к нему в полное доверие! И каким же образом?
Эмма вскинула холодные глаза:
– Таким же, каким ты входил в полное доверие у Фанни и
Катрин. Другого способа, знаешь, еще не придумано.
– Я это делал потому, что так приказала ты! – выкрикнул
Роман оскорбленно.
