Пустой чайник шумит сильнее всего, и мы только доказали свою пустоту и уязвимость. Если человек свистит в темноте, то скорее всего он делает это для бодрости собственного духа; он наверняка один, и за ним не следует его войско.
Корабль варваронов был от нас всего метрах в ста. Команда выстроилась на палубе, и это зрелище мало напоминало конкурс красоты. Те, кто не был похож на убийц, походили на что-то гораздо худшее. Те, что подобрее, убили бы вас быстрой смертью. Остальные растянули бы удовольствие от процесса.
Тот, кого я принял за капитана – потому что он был выше и крупнее остальных и больше говорил, – стоял на носу корабля, чуть отвернув голову, будто используя уши вместо глаз. Казалось, слух давал ему ту же ясность, какую обычному человеку дает зрение.
Он потянулся к гарпунному ружью, поднял его и прицелился. Каниш резко крутанул румпель, одновременно регулируя плавучесть корабля. Мы поднялись выше, но капитан почувствовал это и стал поднимать гарпун параллельно нашему подъему, неотрывно следуя за нашей траекторией.
Он нажал на спуск.
Гарпун вылетел из ружья, просвистел сквозь разделяющее нас пространство и впился в корпус нашего корабля. В этот самый момент синхронно взлетели еще три гарпуна, и наш корабль оказался пойман, как рыбка, зацепившаяся за крючок на конце лески.
Варвароны крепко схватились за веревки и потянули. Корабли стали сближаться. Каниш склонился за борт и попытался перерубить тросы. Но они были толстыми, и резать пришлось бы слишком долго, да и не до всех он мог дотянуться. Каниш перерезал один трос, но тут же в опасной близости от него в корабль вонзился очередной гарпун.
Он крикнул Карле:
– Включай насос!
Она метнулась к компрессору. Варвароны приближались. Их капитан ругался и кричал, без разбору стегая плетью всех, кто попадался под руку, командуя тянуть веревки, разрази их гром, а не то он так всем наподдаст – мало не покажется.
Совсем скоро они подберутся так близко, что смогут забраться на борт.
– Насос! – опять закричал Каниш. – Включай чертов насос!
Карла запустила компрессор. Сперва он только трясся вхолостую, но потом заработал.
Варвароны подобрались настолько близко, что до нас доносился их запах. Это была настоящая вонь. От них разило несвежей одеждой, немытой кожей, вшивыми волосами, кислым дыханием, нечищеными зубами и гнилыми деснами. Небольшая деталь, которую редко сообщают о пиратах и разбойниках: воняют они чаще всего так, что ни в сказке сказать.
Мы с Дженин были у борта вместе с Канишем. С ножами в руках мы перевешивались через поручни и резали веревки, поймавшие нас в силки.
Я перерезал одну и услышал свист, почувствовал движение воздуха, а следом за ним – вибрацию древесины, когда брошенный нож вонзился в корпус нашего судна в какой-то паре сантиметров от моего уха.
Неплохой, надо признать, бросок для слепца.
Глядишь, в следующий раз он не промажет.
Гудели компрессоры.
– Раскручивай! – велел Каниш. – На всю мощь!
Карла повернула рычаг. Гудение перешло в громкую пульсацию, а затем в ритмичную долбежку.
– Отлично. Готовься!
Каниш подскочил к шлангу компрессора. Он схватил его за мундштук и потянул. Моток стал раскручиваться. Со шлангом в руке Каниш вернулся на прежнее место. Дерево громко ударилось о дерево, металл лязгнул о металл, когда два корабля столкнулись. Варвароны теперь были совсем рядом. Буквально в одном шаге. Они уже протянули руки, нащупывая, за что ухватиться, шаг за шагом переставляли вперед босые мозолистые ноги. Ножи и сабли они держали наизготовку. Так близко, что я даже видел ржавчину и запекшуюся кровь на лезвиях.
– Давай! – крикнул Карле Каниш. – Переключай! На полную!
Карла переключила режим компрессора. Секундная пауза – и из шланга под огромным давлением хлынула мощная струя воды, белая и пышная. Она выстрелила, словно водяная пуля. Каниш с трудом сохранил равновесие, чтобы его самого не опрокинуло за борт силой одного только напора воды, бьющего у него из шланга.
Вода ударил по варваронам с силой отбойного молотка. Один из них, уже успевший ступить одной ногой на борт и занести свою саблю, грудью принял всю силу удара. Его сбило с ног и смыло за борт. Больше мы его не видели, только слышали, пока он стремительно падал во мрак. Он с приглушенным стуком приземлился на нижний Остров Ночи далеко-далеко внизу.
На борт стали забираться другие. От двоих избавился Каниш. Карла скинула еще одного багром. Мы с Дженин отчаянно продолжали рубить канаты. Чтобы дотянуться до последнего из них, Дженин пришлось свеситься вниз всем туловищем, а я в это время держал ее. Она рубила веревку, а варвароны кричали и ругались в недоумении и панике. Водяная пушка начисто выбивала почву у них из-под ног. Они поскальзывались и с грохотом валились на палубу.
– Готово!
Веревка была перерезана. Я втянул Дженин на борт.
– Полный вперед! – заорал Каниш. – Полный вперед!
Он не держал нападавших в прицеле водомета, а Карла побежала к румпелю. Она включила двигатели на полную мощность, и мы уплыли прочь. Пока мы шли на резервных аккумуляторах, но уже скоро должны были снова выйти на свет, если только варвароны не настигнут нас прежде.
Они следовали за нами, и быстро. Гребцы орудовали своими большими веерообразными веслами, зачерпывая ими воздух. Они яростно гребли в унисон, со всей скоростью и силой, на которую были способны.
Но им было не нагнать нас. Они отставали. Напоследок варвароны выпустили еще один гарпун, но он уже не долетел до цели. Вскоре даже их брань почти не доносилась до нас, и только тогда я заметил, что уже не чую их запаха. Их корабль стал черным силуэтом, тенью среди теней, и все уменьшался. Так мы и оставили их – один на один с их злобой и досадой, с их вечной темнотой, жестокостью и грубой силой, и, вероятно, непродолжительными жизнями. Оставили их дожидаться следующих беспечных путешественников, достаточно самонадеянных, чтобы срезать путь через Острова Ночи.
Каниш выключил компрессор. Проверил датчики.
– Что там? – спросила Карла.
– Пусто, – ответил он. – Нужно найти еще облаков.
Но даже потеря всей воды казалась невысокой ценой за наше зрение и наши жизни. Жизнь всего одна, а облака еще будут. Рано или поздно – точно будут, если подождать. Иногда только и остается, что ждать.
Конечно, легко мне рассуждать. Это был не мой товар и не мой хлеб. Это была не моя утрата, а их. Ко мне все это имело мало отношения. По крайней мере, пока не мучила жажда.
Но жизнь-то была моя. И я был к ней весьма привязан, и рад, что не расстанусь с ней – пока не расстанусь. Оставалось под вопросом, как долго продлится это «пока».
29. Китобои
