«Чудаки» действительно всю ночь уходили от погони и, теряя людей в горах, вроде бы смогли оторваться от вездесущего сильного врага. Теперь беглецам уже было не до стыда за позорный проигрыш всего лишь одному противнику, они спешно покинули чащу и месили топкую почву низины. Их неприятель, покрошивший в сопках полтора десятка опытных тяжеловооруженных бойцов, не потерял, как они думали, след, а направился в обход маршрута легионеров, прямо к тому секретному объекту среди трясин, которого так жаждал достичь Синцов со сворой фанатиков. Этим самым он решил успокоить нервы в любую минуту ожидающих нападения врагов, а значит, усыпить их бдительность отсутствием преследования. А также внезапно встретить на финише остатки беглецов. В том, что их после топей Больших Луж и ловушек Болотника станет меньше, Черный Сталкер не сомневался. Он не спеша брел по опушке леса, обходя валуны и сильно искривленные переплетения корней, на холмах и в ямах помогая себе артефактом «посох», и был уже недалеко от намеченной цели.
– Профессор, бойцы устали, требуется привал, необходимо поправить и подогнать снаряжение и оружие, выставить мины-ловушки, организовать заградительную линию, – сообщил тяжело дышавший Борн, стирающий с лица пот.
– А почему ты меня перестал звать Великим? – Синцов встал как вкопанный, осматривая местность и сверяя маршрут по карте на экране планшета. Ни один КПК вне Зоны уже не действовал и не выдавал никакой информации. Хотя у профессора оставался личный гаджет с кристаллом, который работал в любую погоду и немыслимых условиях.
– Прошу прощения, регламент нарушен, но ты сам запретил мне…
– …Проехали, Борн. Думаешь, оторвались от этого чудовища? Устали бойцы… Ишь! От чего устали? Бежать от одного-единственного врага?!
– Господин…
– …Замолчи, офицер! Все вижу и сам. Боишься его-о… – Синцов саркастически усмехнулся. – Да, есть за что. Знаю. Это же по указке твоих друзей из «Всевластия» мы сами создали из него подобного монстра! А я предупреждал, что исследования в этой области еще не завершены и требуют тщательной доработки. Так не-ет… Вам всем надо было срочно! Вот поэтому «Око» и проиграло тогда вместе с разрекламированным масонами «Бастионом»! И кому? Захудалым сталкерюгам! А еще тем, кого вы – западные душонки, боялись все века! Элите русского спецназа. Вот, вот из кого мне нужно было изначально пытаться сделать охрану нашего проекта! А я повелся на очередные увещевания западных прохиндеев… Не учел уроков прошлого! Русские никогда не начинали войн, но всегда, понимаешь ты, всегда их заканчивали По-бе-дой! И не смотри на меня так, не смотри-и. Все ты сам прекрасно знаешь и понимаешь! Вам, немцам, не помогает даже то, что вы уже почти обрусели на нашей земле! Ведь что для русского – забава, для немца – смерть! Веришь? Вот то-то! Бои-итесь… Всего уже боитесь. Гвардия, черт побери! Эли-ита… Говно на палке вы, а не элита! Молчи-и. Слово вякнешь и… и вали ко всем чертям отсюда. Я церемониться не буду. Мне в Армаде нужны самые достойные и сильные духом, а не поджавшие хвосты трусливые псы. Валяй. Отдых или как там у вас, привал… разрешаю. Десять минут. И дальше идем. Да-а, и накормите моих людей, весь персонал. Они мне нужны живыми и здравомыслящими, не то, что вы!
– Яво-оль.
Легионер отошел в сторону, заскрежетал зубами, захрустел суставами кулаков. Ох, с какой бы радостью он раздавил этого очкастого клопа! Как надоела уже эта лабораторная крыса им всем, и ему, начальнику безопасности, особенно. Если бы не обещание Синцова помочь Борну с телепортацией в прошлое, в родной Дрезден, где он, отец смертельно больного сына, смог бы финансово и морально повлиять на операцию и предотвратить развитие онкологического заболевания, то сейчас бы этот безумный и чопорный гений тонул в луже собственных крови и дерьма. А еще было так стыдно за слабость перед Чистильщиком, этим Черным Сталкером, за бегство, потерю товарищей, унижение, что Борн силился рвануть обратно в лес, найти врага и схватиться с ним один на один. Может, и умереть, но не слышать оскорбительных слов в свой адрес. Даже несмотря на то, что Борн и сам долгое время прожил бок о бок с русскими и научился их понимать, но за честь своей нации легионер готов был биться хоть с дюжиной Черных Сталкеров. Немец сплюнул и пошел отдавать распоряжения бойцам.
Туман неохотно таял, два тевтона со слегами прощупывали болото, в то время как остальные отдыхали, утоляли жажду, минировали бережок и проверяли снаряжение. Синцов забросил в рот пару пилюль, протер очки и сообщил об окончании привала. Субординацию он нарушал давно, хотя они с Борном четко разграничили сферы деятельности в клане: профессор не должен был лезть в военные дела тевтонов, а офицер не имел права мешать работе ученых. Граница этих прав и обязанностей давно стерлась, но лучше от этого не становилось. Увы…
Борн повторил команду Синцова, торопя людей и навешивая на себя оружие и боекомплект. И хотя, по словам ученого, впереди не могло быть врагов кроме трясин, опытный воин не мог расслабиться и облегчить свое снаряжение даже на грамм. Как там у этих русских говорят: «И на старуху бывает проруха»? Бойцы-славяне в группировке шутили, переделав поговорку: «И на старуху залазит Петруха!» Ржали, потешались, расслабляли себя как могли. Но все это раньше – теперь же солдаты напоминали навьюченных заморенных ишаков, потерявших разум, силы и боеспособность в схватках у Станции и с Чистильщиком.
– Вперед, головорезы! – гаркнул Борн, пытаясь хоть как-то воодушевить парней. – Сегодня вечером все будем дома, лакать пунш, есть жареные сосиски и лапать своих фрау и мадам. Живей, парни! Шевелим колготками и осматриваем округу. Больше смертей не будет. Нас тринадцать, а не двое, поэтому все тринадцать и дойдем. Форвертс!
И только один из безусых молодых ученых, помощник Синцова, пробурчал в респиратор:
– Чертова дюжина! Вот здорово. Все там будем…
* * *
Черный Сталкер стоял у желтой, испещренной росписью криптограмм стены и чинил доспехи. Внутреннее пространство Армады напоминало склепы и ходы пирамиды Хеопса, которые он запомнил с детства, не пропуская ни одной передачи «Клуба путешественников» с Юрием Сенкевичем. Кадры съемок внутри пирамиды запомнились отчетливо, и вот уже после третьей ходки сюда, в сердце Армады, ему снова и снова являлись картинки из прошлого: СССР, любимые познавательные передачи, библиотеки с книгами, постоянно ломающийся мопед «Рига-16», вечные строки и обалденный рок Виктора Цоя, дворовые игры «клек», «пекарь» и «шквара», рогатки, самопалы, спички по одной копейке за коробок, ароматный и вкусный лимонад «Буратино», школьная форма с красными галстуками и большие мамины глаза. Милые, теплые, родные…
Армада, по-видимому, являлась внеземным сооружением, кроме всего прочего способным переносить субъект в другое время или место. А еще она навевала воспоминания о прошлом или грезы о будущем, в которое почему-то верилось. Там, в Зоне, среди зла и смертей, совсем не думалось, не мечталось, память о далеком и приятном стиралась ужасным настоящим, тяжелой действительностью. А здесь ни о чем плохом и тревожном не хотелось даже мыслить! Рай. Чем не Рай для жаждущего успокоения? Но только тогда, когда твоему миру и самой Армаде ничего не угрожает. Стражи не должны дремать никогда! Охранять внутренний мир Армады и смотреть за происходящим снаружи – их святой и неотъемлемый долг. Прямая обязанность и вечная карма. Они почти забыли обо всем, что связывало с прошлым даже кровными узами. К примеру, Рексу пришлось, скрепя сердце, лишь смотреть со стороны на любимую семью. Иначе Стражем быть просто невозможно. Вернее, так: иначе этой семьи просто не существовало бы в будущем. Всё равно старания сводятся к сохранению жизни и здоровья родных. Всё ради этого! Истребитель и Орк, оставшиеся от «Неприкасаемых», давно могли бы вернуться в прошлое к своим семьям. Однако, увы, не вернулись… Потому что, если бы не их труд, то не только семей – самого мира могло бы уже не быть. Но, боже мой, как же хочется иногда почувствовать себя тем беззаботным мальчишкой, ради которого и был создан весь этот мир! Так казалось ему когда-то. Давно. В бездонной пропасти лет. Тогда, когда о Зоне еще даже не было никаких намеков. И он, бывший сержант сверхсрочной службы Степан Кицелюк, иногда решался взять небольшой «отпуск за свой счет», поддавшись собственному, с каждым разом все более настойчивому желанию, и отправлялся в далекую пору беззаботного детства, чтобы хоть одним глазком взглянуть на никогда не унывающего мальчишку. Чтобы полной грудью вдохнуть воздух нерушимых идей и веры в светлое будущее… Но лишь тогда, когда на это находилось свободное время, а его с каждым днем, увы, становилось все меньше. Потому что неуемное человечество придумывало все новые средства для приближения собственной кончины…
