Элайя помолчал. Ему редко делали замечания в последние годы. И обычно он заставлял тех, кто решился на такую дерзость, пожалеть об этом. Даже тех, кто формально был ему ровней. Дядя Билл рисковал и знал это. Тем не менее ответ прозвучал мягко:
– Согласен, не стоило. Это может испортить всю жизнь моей девочке…
– Не стоит волноваться, я думаю, они сейчас занялись тем, что выбивает из головы все мысли! – улыбнулся ему дядя.
– Да уж! – расхохотался Элайя, и неприятная тема была надолго забыта.
Нью-Йорк, Манхэттен, 8 сентября, вторник, поздний вечер
Если бы они могли увидеть, что в этот вечер творилось в номере для новобрачных, они не были бы так веселы. Нет, поначалу все шло согласно канонам. Прогулка с молодой женой, романтический ужин в номере – все прошло, как и предполагалось. Да и позже Фред не оставил молодую супругу разочарованной. Опыт у него был, здоровья хватало, так что он справился на «отлично».
Но вот позже, когда она притворилась задремавшей, втайне рассчитывая на продолжение, он выбрался в соседнюю комнату и зажег свет. Удивленная Мэри подождала немного, а потом заглянула в щелку. Оказалось, что он раздобыл стопку бумаги, карандаш и что-то сосредоточенно писал. То ли схему чертил, то ли расчеты проводил, то ли и то и другое попеременно.
Мэри обиженно насупилась. Муж променял ее на какие-то там расчеты в первую же неделю семейной жизни?! А что будет дальше?
Между тем Фредди, похоже, закончил со своими расчетами. Полюбовавшись на итог, он негромко сказал сам себе: «Дурак этот русский! Лекарства новые изобретал, секреты городил… Да этот его франчайзинг – сам по себе золотое дно!»
Потом налил порцию виски, выпил и двинулся в сторону спальни с протяжным, хоть и не очень громким: «Дорогая! Я соскучился-я-я!»
Мэри торопливо юркнула в постель. Промелькнула мысль притвориться крепко спящей, чтобы наказать мужа, но Мэри ее отогнала. И не пожалела.
«Еще неизвестно, кто остался бы наказан!» – подумала она удовлетворенно некоторое время спустя. С этой мыслью она заснула.
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Пароход был маленький и неторопливый. Быть кочегаром на судне – означает работать на пределе сил почти все время. Ты переваливаешь уголь из бункера к топкам, потом закидываешь его в топку, после этого вытаскиваешь раскаленную золу, а уже остывшую – выкидываешь в море. Этот цикл бесконечен всю твою вахту. В полутьме, при плохой вентиляции, в пятидесятиградусную жару летним днем и в тридцатиградусную ночью… Прерваться во время вахты ты можешь только на то, чтобы глотнуть водички. После вахты ты торопливо глотаешь бурду, которую только и готовит корабельный кок, кое-как смываешь с себя часть копоти и валишься в черное забытье.
Такая работа требует привычки, и новичкам приходится трудно. Я был новичком во всех смыслах – и мне было особенно трудно. Пару раз мы вроде заходили в какие-то порты, но меня на берег не отпускали. Да я и не рвался. Остальные кочегары, машинисты и палубные матросы в это время торопливо просаживали часть заработка в портовых кабаках и борделях, но мне было не до того. В это время машины стояли, и я отсыпался. Тем более что вся тяжесть первой вахты после порта приходилась именно на меня. Остальные кочегары маялись похмельем. В общем, подумать о новом проекте в дороге, как я наивно собирался, не получилось.
Но все когда-то кончается, кончилось и мое путешествие. Невероятно буднично. Просто через час после того, как я в очередной раз погрузился в черный провал без сновидений, заменявший мне сон в последние недели, меня снова разбудили и погнали выгружать груз…»
Средиземное море, 27 сентября 1896 года, воскресенье
– Ну что, ты все еще недоволен нашим планом? – спросил капитан Костадис и окинул старпома угрюмым взглядом.
– Нашим? Помнится, сэр, вы приказали мне заткнуться и делать, что сказано. И не мешать вашим, сэр, великим идеям.
Капитана обращение на «вы» и «сэр» не обмануло. Напротив, оно многое сказало. Старпом был не только вторым офицером на судне, но и шурином Костадиса. Кроме того, он был и совладельцем. Правда, доля его была всего десять процентов, но и у самого капитана было лишь сорок пять. Оставшиеся сорок пять принадлежали Дукакису, критскому контрабандисту. Костадис с Дукакисом давно не ладили, поэтому, от того, кого поддержит старпом, зависело, кому определять политику компании. Старпом мог себе позволить не только обращаться на «ты» в неофициальной обстановке, но и говорить в глаза, что думает. По крайней мере, до тех пор, пока они у Дукакиса долю не выкупят.
И это «вы» лучше всего показывало, что в данный момент он недоволен.
– Подожди! – остановил Костадис старпома. – Ты забыл, что ли, что мы не просто так Дукакису оружие везем? Мы этим оружием его долю в судне выкупаем. Вместе выкупаем! На пару! – с нажимом повторил он. – У меня будет семьдесят пять процентов, но и твоя доля вырастет до двадцати пяти. И доходы вырастут. А раз у тебя доля, то и часть ответственности в плане – твоя.
Старпом промолчал.
– И потом, что тебе не нравится? «Патриотом» в Штатах был я. Я людей призывал деньгами скинуться. И еще сам добавил, чего не хватало… Но Дукакис эти винтовки и патроны втрое дороже примет. А учитывая, что больше половины денег не наши, то, считай, мы его долю за гроши выкупаем!
– Хороши гроши, – угрюмо проворчал старпом. – Мне несколько лет работать надо, чтобы столько получить!
– Так это ж заем! – терпеливо урезонивал его Костадис. – Мы на его погашение те деньги отправим, что раньше Дукакису уходили. За пару лет как раз и погасим. Поэтому считай, что действительно задаром!
Старпом снова промолчал. Нет, против контрабанды вообще он, как и многие моряки, не возражал. Да и против контрабанды оружия возражал не слишком сильно. Его смущала только блокада побережья «державами». Ведь, если поймают, судно конфискуют, а ему и капитану светит турецкий суд. И возможно, смертная казнь. «За поддержку мятежников». Слишком высокая ставка.
– До Ханьи два дня осталось! Если проскользнем через блокаду нормально, то тогда я и оценю твой план, как гениальный! – сдаваясь, пробурчал он, отбросив церемонное «вы». – В общем, спроси меня в среду, ладно?
– А зачем ждать среды? – делано удивился капитан. – У нас же было договорено, что в случае проблем на Крит не идем, а сгружаем весь товар в тайник Дукакиса на том островке… Вот я лично проблемы уже вижу и решаю, что так мы и поступим! А сами пойдем в Стамбул, понятно?
– А вот теперь я готов выпить за твой гениальный план! – с широкой улыбкой ответил Костадису шурин.
Небольшой островок неподалеку от Крита, 29 сентября 1896 года, вторник
Отчего-то я был уверен, что контрабанду всегда сгружают ночью. Но когда меня позвали на палубу, едва-едва перевалило за полдень.
– Помогай сгружать! – скомандовал мне старпом.
