– Владимир Алексеевич! – взмолился Шаляпин. – Видит Бог, как меня захватило наше приключение. Даже и независимо от работы над Годуновым! И мне очень… очень хотелось бы помочь вам прищучить Войнаровского! Да хоть поглядеть на него! Но искусство… Искусство мне дороже приключений, – закончил он уныло.
Я скрипнул зубами. Искусство! Гонорары тебе дороже!
– Отчего же вы меня не предупредили?
Шаляпин повесил голову:
– Застыдился… Подумал, вы и без меня справитесь, Владимир Алексеевич. Вы ведь и так все без меня… сами… Я же был скорее зрителем, чем помощником вам.
Я помолчал.
– Ну что же, Федор Иванович, – сказал я наконец. – Я все понял. Честно говоря, я сильно на вас надеялся сегодня. Думал, вы сыграете важную роль в дальнейших событиях. Что же! Придется поменять план. Ни в коем случае не хочу отнимать вас у искусства! Всего доброго!
Я вышел и, признаюсь, хлопнул дверью с досады. Конечно, я понимал, что Мамонтов кругом прав, что наши опасные приключения действительно могли привести к тому, что Шаляпин покалечился бы и даже погиб. Я и сам несколько раз пытался отвадить его от поисков убийцы «певчика». Но как раз сегодня, когда ему ничего не грозило… Впрочем, так ли это?
Я вышел на улицу, сел в пролетку и попросил отвезти меня обратно на Третью Мещанскую.
Хотя диспут и начался с опозданием, о чем мне сообщил гардеробщик, принимая пальто и шляпу, он уже был в самом разгаре. Деревянный лекторий был наполнен слушателями, хотя и не битком – свободные места оставались. Я как можно незаметнее прошел к четвертому ряду и сел там.
За трибуной стоял дородный мужчина лет сорока, с аккуратно постриженной русой бородой. Он говорил громким уверенным голосом, по которому я уже через минуту его опознал – это был профессор Илья Петрович Войнаровский собственной персоной! Я разглядывал его, пытаясь по манере речи, мимике и чертам лица понять, что он за человек. Впрочем, он производил впечатление самое благоприятное – как хороший актер, который кажется естественным в своей роли. Достав блокнот, я стал конспектировать его речь:
– …не буду этого утверждать. Мало того, разрешите мне отказаться от специальной медицинской терминологии и говорить языком простым, понятным всем и каждому – поскольку сегодня в зале собралось много людей, не имеющих отношения к нашей славной профессии, но тем не менее жаждущих понять те важнейшие направления, которые определят, как я уверен, будущее русской и мировой медицины.
Часть публики, которая, видимо, как раз не относилась к профессиональному сообществу, начала хлопать в ладоши.
– Спасибо, – склонил аккуратно причесанную голову Войнаровский. – Итак, основная моя идея, о которой я уже упоминал и которую разделяют многие специалисты как в этом зале, так и за его пределами, заключается в том, что влияние ужасной городской среды…
Сидевший рядом старичок во фраке и с украинскими усами наклонился ко мне и прошептал:
– Как же разделяют! Мечты-с!
– …на здоровье его населения, заставляют нас, медиков, принимать, на мой взгляд, излишние усилия в излечении пациента. Да! Излишние! Я готов не только утверждать это, но и привести соответствующие цифры и примеры. Однако у нас не так много времени, к сожалению, и потому я просто отсылаю вас к моей книге «Здоровье городского населения. Типичные болезни города в сравнении с заболеваниями в сельской местности», которую легко можно приобрести в любом крупном книжном магазине…
– Ага, и о своем кармане не забывает, – прокомментировал старичок.
– Скажу просто. Отравленный фабриками и заводами воздух, инфекции, переносимые в условиях колоссальной скученности городского населения, ухудшающееся качество продуктов питания, сам бешеный темп жизни и постоянное нервное напряжение вкупе с высоким потреблением алкоголя и наркотиков – все это приводит к тому, что организм городского жителя слаб. Приведу только один пример, почерпнутый мной из переписи сельского населения Курской, Владимирской и Нижегородской губерний за 1895 год! Я вижу, в зале много людей с ослабленным зрением, которое вынуждает их носить очки. При том что в деревнях близорукость – крайне редкое явление! Там можно встретить слепых, но эта слепота – либо врожденная, либо приобретенная в силу болезней, однако при этом она – крайне редкое явление. Но близорукость почти отсутствует. Почему?
– Газет не читают, – крикнул кто-то из студентов под смех своих товарищей.
– Именно! Именно, молодой человек! В деревнях крайне редко можно встретить грамотного человека. Крестьяне не читают газет, не читают книг, живут при естественном освещении, встают со светом и ложатся с наступлением темноты. Крестьяне постоянно тренируют свое зрение, потому что должны вглядываться в даль. И оттого встретить крестьянина в очках практически невозможно.
– А на что они купят очки-то? Дорого! – раздался все тот же голос.
Председательствующий за столом сердито взглянул в направлении выкрика и зазвонил в колокольчик, требуя тишины.
– Вот это к делу уже не относится, – невозмутимо продолжил Войнаровский. – Могут же они покупать лошадей и водку. Нет! То же относится и к состоянию зубов у крестьян – с детства пережевывая грубую пищу, они сохраняют свои зубы в лучшем состоянии, чем жители города. А отсюда и меньшие проблемы с пищеварительным трактом.
Старичок снова наклонился ко мне:
– Еще немного, и он скажет-с, что нам надо бы жить как животные…
– Когда городской житель заболевает, мы помещаем его в клинику, где он опять-таки находится в городской среде, то есть продолжает подвергаться воздействию неблагоприятной среды, – продолжил профессор, отпив глоток чая из стакана, стоявшего на трибуне. – Тем самым ослабляя влияние лечения. В то время как помести мы его в клинику, находящуюся в сельской местности, вероятно, благотворное влияние природы помогло бы излечению намного больше, чем все наши препараты и процедуры. Человек состоятельный, заболев, например, туберкулезом, едет за лечением не в город, а в горы, где воздух чище и обладает самостоятельным целебным воздействием. Бедняк же вынужден оставаться в городе. Оттого смертность среди бедного населения намного выше, чем среди тех пациентов, которые могут себе позволить курс лечения в условиях природы!
Я взглянул на своего соседа, ожидая его комментария. И он не замедлил его выдать:
– Эк завернул! Знамо, как у нас лечат бедных – главное, довести их до прозекторской, чтобы потом вскрыть в аудитории перед студентами. Материала-с демонстрационного всегда не хватает!
– В России не встретишь хорошей клиники в сельской местности, все они сосредоточены в городах, – говорил профессор. – Оттого мы тратим много лекарств и усилий на то, что в сельской местности решилось бы само собой. Надобность во многих препаратах отпала бы, и методы излечения сильно бы изменились!
Мне эти слова что-то напомнили, но я не успевал над ними подумать, стремясь как можно точнее записать речь профессора.
