День двадцать седьмой
Утром я проснулась от телефонного звонка. На часах было семь. К телефону подошла Анька.
– Хелоу, – сказала она и после длинной паузы добавила: – Ай нот андерстенд инглиш, сори.
Скорей всего ее речи не вняли, и через несколько секунд она вновь повторила свою фразу и грубо бросила трубку.
Увидев меня в дверном проеме, она сказала:
– Уроды какие-то. Я же им на их языке говорю, что не бум-бум в английском, а они тараторят без остановки.
– Точно уроды, – констатировала я, – звонят в семь утра, когда за плечами такая трудная ночь…
– Ну прости, прости. Он уехал сразу. Мне было стыдно звонить тебе. Я решила подождать хоть немного и выпить с горя…
– Но горя оказалось столько, что ты нахрюкалась так, что вообще забыла мне позвонить, да?
– Прости. Что мне сделать, чтоб ты меня простила?
Я вздохнула. Ну что тут скажешь. Я махнула рукой, мол, ладно, забудь, Анька меня расцеловала и поплелась на кухню. Я пошла за ней. Включив чайник, я подошла к окну.
Анька открыла холодильник.
– Так, ну-ка прислушаемся… – сказала она, непонятно к кому обращаясь. – Что ты хочешь на завтрак, маленький мой?
Я удивилась, но постаралась не подавать виду.
А Анька тем временем продолжала:
– Бутербродик? С чем? С копченым мяском? Ах ты мой сладенький!
И тут вдруг до мня дошло, с кем она говорит.
– Ань, – спросила я у нее, – ты беременна?
Она посмотрела на меня, как на полную идиотку, и сказала:
– От кого? От плюшевого шарпея, с которым я сплю?
– А с кем ты разговаривала тогда? – поинтересовалась я.
– С желудком. Ты никогда не разговариваешь со своими внутренними органами? – удивилась она.
– Нет, – промямлила я.
– Странно. Это очень мило. Попробуй. – Отрезав себе кусок пастромы, она направилась в спальню. – Я еще полежу. У нас целый час в запасе есть.
Я пошла к себе в комнату и попробовала устроить пресс-конференцию со своими внутренними органами.
Первым отозвался Мозг. Как только я спросила, как дела, он заявил:
– Я от тебя ухожу!
– Здрасте, пожалуйста. Только прислушалась к тебе, можно сказать, впервые за все годы твоего существования, как ты мне такое заявляешь. Могу я хоть поинтересоваться: куда ты пойдешь?
Мозг начал усиленно думать, потом изрек:
– Я… пойду… пойду к твоей подруге.
– Какой? К какой подруге?
Мозг опять усиленно попытался напрячься:
– Я уйду к Ане.
– Так тебя там и приняли! У нее свой имеется и намного больше, чем ты…
– Ничего! Меня не бывает много! Мне все рады!
– Ну давай, давай, иди. У нее сейчас голова забита всякими английскими глаголами, Альбертиками…
– Кто такие Альбертики?
– Сходи, проведай ее, узнаешь.
– А я могу уйти к Линде.
– О! Тоже мне нашел пустую голову. Хоть она и сволочь, но она умная сволочь. И так тебя напряжет! В первую секунду…
– Ну и пусть! Мозг должен иногда думать. Я не могу валяться, как твой сыр с плесенью, в холодильнике. Я не могу постоянно читать твои бестолковые рассказы, которые ты пишешь на пару со своим ужасным чувством юмора!
– А ты наверняка хотел бы, чтоб я писала на пару с тобой!
– Могла бы хоть попробовать. Может, из нас получился бы неплохой творческий тандем типа братьев Карамазовых.
– Ты совсем иссох, дорогой мой мозг, – констатировала я. – Братья Карамазовы – это не авторы, это персонажи такие. Достоевский написал.
– Вот видишь, что ты со мной сделала! – воскликнуло мое серое вещество. – Все! Ухожу! – И он начал активно дергать всеми извилинами, делая вид, что собирает свои вещи. – Я пойду к Инге. Она женщина серьезная, она меня примет, обогреет…
– Да она тебя ПРОСТО не заметит. Ты по сравнению с ее мозгом будешь как песчинка на Черноморском побережье.
– Да? Ну и пусть. Зато я буду в работе! Зато я буду…
– Ну, если ты хочешь быть песчинкой – тогда иди, – спокойно ответила я и мысленно протянула ему сумку с вещами.
– Даже соберешься куда-то в гости сходить, и некуда, – зарыдал Мозг. – Ну почему мне досталась такая дура?
– А вовсе я и не дура. Я просто необычная.
– Ну почему именно мне досталась такая… Нет! Нет! Решено. Уйду… Да, вот придумал. Уйду к мужчине. – Немного подумав, Мозг поправился: – Да, уйду к Геннадию.
– О-о-о! Иди-иди! Вот туда мне тебя отпускать не страшно! Оттуда ты сам прибежишь!
– Это еще почему? Мы с ним подружимся!
– Конечно подружитесь, – согласилась я. – Вы будете вместе смотреть футбол, бокс, порнушку…
– Я не люблю футбол, ты же знаешь это, – начал капризничать Мозг.
– Футбол не любишь? Ну, прости, мой дорогой, тебя вообще никто спрашивать об этом не будет. Но самое страшное, что во время просмотров этого дурацкого футбола тебя будут заливать пивом!
– Пивом? – переспросил Мозг. – Я ненавижу пиво!
– И об этом тебя тоже не спросят. Но самое страшное будет после! После пива тебя просто отключат.
– Ка-ак? – испугалось серое вещество и задергало извилинами.
– Ну как отключают телевизор? – ответила я вопросом на вопрос. – Раз – темный экран, и ни звука.
– А зачем?
– Затем, что в некоторые моменты мозг мужчине не нужен вовсе, – тут я захихикала и представила, как отключат мой бедный мозг.
– Эт-то… – промямлило мое серое вещество. – А может, я все-таки с тобой останусь…
– Ну, даже и не знаю… – сказала я неуверенно. – Нужен ли ты мне такой, предатель?
– Ну, пожалуйста, разреши мне остаться… – начал упрашивать меня Мозг и зашевелил всеми извилинами, так что мне даже стало щекотно.
Я почесала макушку и сказала:
– Я подумаю…
– Ну пожа-а-алуйста…
Тут в наш диалог вмешался Желудок, который был явно недоволен политикой кулинарной партии:
– Дорогая моя, – начал он наступление, – если сегодня будет такой же поганый день, как вчера, без грамма сахара, то ты будешь жалеть об этом всю свою жизнь!
– Дорогой мой, – таким же тоном ответила я Желудку, – мне нельзя ставить ультиматумы. Я не мужчина. Со мной это не работает.
– Я… я… я… – тут Желудок радостно защекотал меня, – я МОЗГУ пожалуюсь.
