– Да нет. Но можно было как-то помягче, что ли.
– Как, например?
– Ну, например: высокая, статная брюнетка бальзаковского возраста с отчетливой талией, эффектной, необычной внешностью. Немного ветреная.
– Х-хорошо. Пусть будет так.
– А теперь представь меня красивой длинноногой блондинкой с тремя высшими образованиями.
– Какими?
– Ну давай возьмем МГУ, МГИМО и ГИТИС. Всегда мечтала стать актрисой, дипломатом и журналисткой в одном флаконе.
– Многовато.
– Да ладно! Тебе ведь не надо за меня учиться. Только представь, и все.
– Хорошо, попробую.
– Ну?
– Не получается!
– Волшебник хренов…
– Сейчас еще попробую… Нет. Не получается. МГУ не влезает.
– Хорошо. Убери его к черту.
– И МГИМО тоже.
– Вот блин! Хорошо, убирай и МГИМО. ГИТИС хоть влезает?
– Да, цирковое отделение.
– Боже! Ну хорошо. Оставь хотя бы это! И быстрей!
– Готово.
Волшебник исчезает.
Прохожий присвистывает и говорит:
– Эй, красотка, мы с тобой раньше не встречались?
Красивая белая лошадь стучит правым копытом и женским голосом отвечает:
– Встречались. На арене цирка.
День тридцать седьмой
Утром в дверь тихонько постучали, и на пороге появилась Анька со стаканом апельсинового сока в руках.
– Я не спала всю ночь, – тихо сказала она и присела ко мне на кровать. – И вот что я решила: ну его в баню, мое обещание. Я сегодня же поеду и пересплю с Альбертом. А то… выйду за него замуж, а он тоже окажется импотентом. И что мне тогда делать?
Я вздохнула: мол, делай, как считаешь нужным.
– А вы… сколько раз пытались? – спросила подруга у меня шепотом, как будто в комнате был еще кто-то, кто мог подслушать наш разговор.
– В том-то и дело, что не пытались, – ответила я спокойно.
– Ка-а-ак не пытались? – опешила Анька. – Не поняла!
Я пожала плечами:
– Ань, я спать еще хочу. Только шесть утра! Какого черта ты меня так рано разбудила?
– Ты – черствая! Как ты можешь спать, когда…
– Когда что? Что такого вообще произошло? – спросила я у нее и поудобней улеглась на кровати.
– Ну ты даешь! Твоя лучшая подруга выходит замуж, возможно за импотента, а ты так спокойно спишь и еще и красивые сны видишь! Где твоя совесть?
– Да с чего ты взяла, что он импотент?
– Ну, Сергей же… того. Может, тут, в Африке, радиация сильная? – предположила Анька и отпила из стакана.
– Вообще-то, насчет Сергея я не уверена, – шепотом сказала я. – Я вот тут тоже ночью думала… Может, у него просто не было настроения… Или он вчера был не расположен к сексу? Да и говорят, что не только у нас, у женщин, есть ПМС. У мужчин тоже есть.
– Нет, – возразила мне Анька, – импотента видно издалека. Я, кстати, сразу заметила, что он… того… этого… Просто говорить тебе не хотела.
– Ладно, давай закроем эту тему. Сергей с нами едет к океану. Ему Альберт предложил.
Анька с удивлением посмотрела на меня.
– То есть ты все-таки будешь продолжать с ним отношения? – спросила она, потом задумалась, сделала несколько глоточков из стакана и добавила: – А ты знаешь, медицина сейчас ого-го! Всякие там «Виагры» есть, так что… все не так страшно, как кажется на первый взгляд. – Потом подруга опять подумала и предложила: – А может, ты все-таки выберешь Гену… или Марка… ну да, Заира, конечно, не стоит, – и она махнула рукой, дескать, Заир даже при таком стечении обстоятельств не подходит. – Да, вчера он опять прислал тебе цветочки.
– А колечко? – с возмущением спросила я.
– Только цветочки. Лор, что… он… вообще никакой был вчера?
– Кто? – не поняла я.
– Сергей!
Я вздохнула:
– Вообще никакой. Он даже пальцем до меня не дотронулся. Даже когда прощались, представляешь? Полный импотент.
Глаза у Аньки стали увеличиваться, а зрачки расширялись, как надувная лодка, которую накачивали электрическим насосом. Но потом она вдруг облегченно вздохнула и, допив сок, изрекла:
– Ты дура, Лора. Ты – дура!
Я сделала вид, что не услышала ее последнюю фразу.
– Хорошо, что я вчера не позвонила Альберту. Я три раза набирала его номер, чтоб сообщить эту ужасную новость, которую ты, как оказалась, просто придумала. Возле меня где-то ходит ангел, который не позволил мне сделать непоправимое. Ты только представь себе, что было бы, если бы о Сергее пошли такие слухи! – воскликнула Анька и подняла руки вверх.
– Ему полезно. В следующий раз, когда он пригласит девушку к себе домой, он не будет петь свои ужасные романсы и заставлять готовить макароны, а сразу займется делом! Мы вчера с ним пообщались, и все… на сегодня никаких планов… Ань, я такая злая…
– Ну, не знаю… – пожала плечами подруга.
– Вот и я не знаю, что делать. Застрелиться хочется.
– Вот этого не надо. Подождем до вечера. Хорошо?
Я кивнула. Анька накрыла меня одеялом и, затворяя за собой дверь, предложила:
– Нет никакого настроения никуда идти. Давай сегодня останемся дома?
– Давай, тем более что мне надо срочно встретиться с Лорентом по поводу твоего свадебного платья. Осталось меньше трех недель. Надо срочно что-то думать.
Анька кивнула и вышла из комнаты.
Я еще немного полежала, покрутилась, потом пошла на кухню и начала готовить завтрак.
Анька не заставила себя долго ждать, мы позавтракали, я позвонила Лоренту, и через полчаса мой друг-гей сидел в гостиной.
Анька тоже решила к нам присоединиться, но она меня очень раздражала. Во-первых, тем, что даже приблизительно не представляла, какое свадебное платье хочет. Во-вторых, она несколько раз закатывала глаза и на русском сообщала мне: «Какая несправедливость! Ну почему он голубой?» В-третьих, на все эскизы платьев, нарисованных Лорентом, она отвечала ему: «Хат, бат…», что в переводе на нормальный язык означало: «Полный отпад, но…» И после этого она мне тихонько на русском говорила: «Кошмар», «Ужас», «Я вам что, девственница?»
Дело мы решили следующим образом. Я отобрала у Лорента блокнот и стала рисовать фасон по частям:
– Так, платье короткое или длинное?
– Длинное, конечно, – ответила Анька.
– Талия где?
Анька пожала плечами и стала искать свою талию.
