– Что ви понимаете в любви? – философски произнес Чет, и потянулся к круасану.
– Муси-муси, пуси-пуси, миленький мой, – послышалось из коридора, – я горю я вся в укусе, рядом с тобой.
– Проснулась! – Чет обнял букет и закрыл от удовольствия глаза.
Через несколько секунд на кухню зашла Пята в одном нижнем белье. Слабые тесемки прозрачного лифчика едва сдерживали ее волнующую грудь и, казалось, что они вот-вот сдадут оборону и рухнут на руки обалдевшему от счастья Чету.
– Как я вам сегодня? – Пята кокетливо покрутилась вокруг себя.
Чет, как во сне, протянул ей букет цветов, а Седа только зло облизнулась и, подтерев слюни у Воника, растеряно прошептала любимому:
– Рот закрой, пожалуйста.
– Пят, вот объясни мне, – Поник встал из за стола и подошел к ней ближе, – ты жрешь все подряд, приходишь ни свет ни заря домой, иногда покуриваешь с Воскриком марихуану, а выглядишь… лучше меня?
– Я люблю и я любима, – прошептала ему Пята и нежно погладила по бритому подбородку. – Сегодня я встречаюсь с Мартом!
– А мне что делать? – Чет недовольно захныкал.
– А ты сходи в гости к Февралю, достань чернил и поплачь. – Пята подошла к Чету, погладила его послушные волосы и вернула подаренный букет. – Навзрыд.
За этой милой картиной их и застала Суба.
– О! Два придурка в три ряда! Как ви сами себя имеете?
– Суб, ну скажи хоть ты ей, – продолжал хныкать Чет. – Объясни ей, что я ее люблю.
– Ой, Не делайте мне беременную голову! Купите себе петуха!
– Ты же ее лучшая подруга! Неужели Март лучше меня?
– Почему да?
– Субик, если ты не повлияешь на нее, я повешусь!
– Дешевле утопиться.
– Думаете я шучу? Я сделаю это! Сегодня же!
– Я себе имею представить! Чет, не делайте мне смешно! – и, отмахнувшись от него, она направилась к Понику.
– Понь, вы сегодня элегантнее, чем рояль. Пята, давно тебе говорю – присмотрись к этому лондонскому жениху!
– Спасибо, подружка, но он не в моем вкусе – Пята поцеловала Субу в щечку, достала из ящика шоколад и, прыгнув почти голой попой на рабочую поверхность кухонного стола, принялась грызть шоколадную плитку.
– Я люблю Марта, – добавила она и загадочно улыбнулась.
– Я Вас умоляю! Сегодня Март, завтра Апрель.
– Вот именно! Кого угодно, только не меня! – закричал Чет и зарыдал в букет.
– Чтобы да, так нет, – ответила Суба.
В коридоре послышались неторопливые шаги.
– Воскрик идет! Делаем ставки! – закричала Пята и кинулась к столу.
– Мужчина! – хором заорали Воник с Седой и кинули на стол две бумажки.
– Мужчина! – поддержал их Поник и элегантно положил бумажную купюру.
– Ээээ, – стоял в раздумьях Чет.
– Сто процентов мужчина! – подхватила Пята и накрыла своей купюрой все, что были на столе.
– Конечно мужчина, – повторил за Пятой Чет. – И положил свою маленькую бумажку на Пятину.
– Таки баба! – швырнула купюру Суба, и даже не заглянув в коридор, отобрала все деньги, которые скопились на столе и, напевая «Бесаме Мучо», отправилась в свою комнату.
– Как вам это нравится? – спросила обалдевшая Пята.
На пороге кухни появился Воскрик в женском костюме и уставшим взглядом обвел всех присутствующих:
– А вам бы только посмеяться над гермафродитом….
От рассказа я была в полном восторге:
– Ташка, это лучшее!
– Ты мне это уже говорила, – засмеялась подруга.
– Нет, ну это вообще – слов нет.
– А я на форуме одном выложила, в интернете, и там никто ничего не понял. Ты точно поняла?
– Конечно! Это дни недели. Понедельник всегда такой правильный – у него хватает силы воли на все. У Вторника уже этой силы воли нет. А Среда – полностью во власти наших слабостей. Четверг… влюблен в Пятницу? Почему?
– Мне кажется, что люди любят четверг только потому, что за ним идет Пятница.
– Суббота – еврейский день и она мне очень понравилась. Самая яркая и интересная. Воскресенье – уставшее. И не пойми что… средний род…
– Как же я тебя люблю! – Таша кинулась меня обнимать.
– И я тебя, – призналась я и не соврала.
Глава пятнадцатая
На обед к моим родителям я готовилась четыре часа.
Это я только наряжалась. Хотела, правда приготовить пирог с капустой, но Таша мне запретила и сказала, что знает отличную пекарню и мы по дороге купим там пирог и с капустой, и с яблоками и с чертенятами. С чертенятами мне совсем не хотелось, потому что их было в достатке в Таше. И во мне тоже, похоже, иногда просыпались эти существа.
– Скажи, что мне им сказать при встрече?
– Можешь вообще ничего не говорить. Они пригласили ведь меня. А ты побудешь там для мебели.
– Что это значит? – не поняла я.
– Да шучу я. Ну просто скажи «Здравствуйте». Это сможешь?
– Смогу.
– Вот и отлично. А дальше само собой пойдет, а если не пойдет, то я продвину.
После того, как я перемерила все свои наряды, которые были в шкафу, и сказала свою любимую фразу «Мне нечего надеть» Таша разозлилась и взяла инициативу в свои руки:
– Ты же вчера уже мерила платье! И выбрала его. Мы обе одобрили твой выбор. Чем оно тебе не подошло?
– Оно какое-то пафосное…
– Ах, пафосное… Ну да, это ужасная причина, согласна. Хорошо. Вот тебе черная юбка, вот тебе белая кофта. Надевай и поехали.
– Я на обед иду, а не в офис.
– Тогда вот тебе черная юбка и черная водолазка.
– Я не на похороны иду, а на обед.
– Понятно. Если предложить все белое – то ты не на свадьбу едешь, а если цветное – то не к цыганам. И самое главное – не дай бог чтобы присутствовал пафос! Все понятно! В чем, по-твоему, ходят на обед к родителям?
– В чем-то таком… – я покрутила запястьем руки в разные стороны.
– У нас оно есть? – Таша попыталась меня передразнить и тоже покрутила кистями рук.
Я молчала и смотрела на разбросанные по всей комнате вещи.
– У нас этого нет. Так что давай, выбирай: или пафос, или офис, или свадьба, или, прости господи, похороны.
