— И фамильные драгоценности в моей сумочке. Он посмотрел назад на сумочку, на ту самую сумочку, которую она вчера забыла в экипаже:
— Ты возишь с собой фамильные драгоценности? Чудесно!
Энтони мог бы сказать больше, но ему помешал разбойник, который открыл дверь и всунул голову вовнутрь. Розлинн немного растерялась. Одно дело храбриться, пока разбойник далеко, и совершенно другое — столкнуться с грабителем лицом к лицу.
Он казался скромным, с большими мускулистыми плечами, с темными спутанными волосами на крупной голове, на которой был повязан грязный платок. Толстыми пальцами он держал пистолет, направленный внутрь кареты как раз на Розлинн и Энтони. Сердце Розлинн отстукивало барабанную дробь.
— Добрый вечер, мой господин, — сказал разбойник весьма вежливо. — Сидите спокойно. Обещаю, что никто не пострадает.
Все произошло слишком быстро так, что Розлинн даже не успела испугаться. Энтони схватил бандита за талию и толкнул вперед, из-за чего тот врезался прямо в кулак Энтони. Разбойник упал без сознания на полу кареты лицом вниз. А Энтони поставил ногу на спину бандита, чтобы загородить дверь, пока не возьмет пистолет.
— Будь хорошей девочкой и посиди тихо, пока я посмотрю, свободна ли дорога.
Прежде чем Розлинн успела вымолвить слово, Энтони вышел в одну дверь, а в другую спихнул разбойника. Она ни разу в жизни не была так напугана — не за себя, только за Энтони. К счастью, уже через мгновение он вернулся, совершенно спокойный.
Розлинн готова была взорваться.
— Ты напугал меня до смерти! Стукнуть громилу по голове… Тебя ведь могли убить!
— Моя дорогая девочка, а что же ты хотела предложить мне сделать?
— Я не имела в виду, чтобы тебя убили.
— Рад слышать это, — сухо ответил он.
— И ты не скажешь мне…
Он прижал ее к себе, и ее слова утонули в страстном поцелуе. Минутой позже он мягко укусил ее и наконец улыбнулся.
— Вот так-то лучше. Сейчас тебе есть о чем подумать, но будь уверена, мы продолжим это позже.
Он посадил ее назад — на сиденье рядом с собой и потянулся к бутылке шампанского.
— А сейчас я могу еще выпить, а ты поспи.
— Если смогу, — откликнулась Розлинн. — Лучше постарайся, дорогая, потому что обещаю тебе, что у тебя не будет возможности поспать позже.
Она подождала, когда он откинется назад с бокалом шампанского и снова склонилась ему на плечо. Это была ее брачная ночь. Боже милостивый. Розлинн стало стыдно, что она переполошилась из-за пустяка:
— В следующий раз при подобных обстоятельствах поменьше слушай меня и не изображай из себя героя. Драгоценности не настолько мне дороги.
— Может быть. Но мне как твоему мужу было бы неприятно их потерять, я не хотел бы, чтобы мой кошелек похудел.
— Так ты женился на мне из-за денег?
— Из-за чего же еще? — он откровенно смеялся. Она и сама готова была рассмеяться. Действительно, зачем же еще? Он настоящий повеса и вряд ли есть надежда его изменить.
Ну что ж, если он женился на ней из-за денег, то его ожидает приятный сюрприз. В брачном контракте были оговорены очень неплохие условия для него.
Она скажет ему об этом, но не сейчас.
Глава 22
Энтони попытался разбудить Розлинн, они уже подъезжали к Пикадилли, где находился его дом как раз напротив Грин парка. Он надеялся, что Джеймс еще не пришел, а Джереми уже спит — ему совсем не хотелось сейчас с ними объясняться.
Энтони был в замешательстве. Обычно женщины не спали в его объятиях, поэтому он и не знал, что делать с той, которая не хочет просыпаться.
Он попробовал еще раз.
— Просыпайся, девочка моя, или ты забыла, какой сегодня день? Неужели свадебные колокольчики ни о чем не напоминают тебе? Или ты думаешь, что твоему мужу нравится, что ты спишь здесь такая привлекательная?
Она зевнула, потерла глаза, отгоняя сон — так по-детски. — Энтони, а почему ты настоял на возвращении в Лондон сегодня?
Его глаза блеснули.
— Невесты обычно очень нервничают в первую брачную ночь. Я подумал, что, может быть, для тебя будет проще провести ее в уже знакомой кровати.
Карета остановилась у подъезда особняка, слабо освещенного уличным фонарем.
— Наконец-то, — сказал Энтони и выпрыгнул, широко распахнув дверцу. — Идем, моя дорогая, и я перенесу тебя через порог.
Она оперлась о его руку и спустилась на землю.
— Это не обязательно.
— Позволь мне исполнять мою роль, — галантно отвечал он и легко, одним движением подхватил ее на руки. — В любом случае мы должны подчиниться традиции.
Наверное, ее придумали для того, чтобы невеста не могла убежать.
— Какая чушь! — она засмеялась, обвивая рукой его шею. — Скорей всего, некоторые невесты теряли сознание у порога, и их приходилось переносить.
— Только некоторые? — он засмеялся. — Уверяю тебя, что непросвещенность невест относительно супружеского ложа очень велика. Матери не могут обсуждать такие вещи с дочерьми, им мешает стыдливость, поэтому бедные девушки так переживают и нервничают из-за приближающейся потери девственности.
— Энтони! — взмолилась она, хотя ей сложно было не улыбнуться его жестокой насмешке. — Может быть, ты не будешь говорить подобных вещей? — и добавила, чтобы последнее слово осталось за ней:
— Кроме того, не у всех невест есть матери, чтобы просветить их.
— А, сейчас мы переходим на личности. Но ты ведь не боялась, так ведь, дорогая?
— Ты не дал мне времени, чтобы испугаться, — сказала она, снова покрываясь румянцем.
Дверь особняка открыл дворецкий. Лицо его сохраняло невозмутимое выражение, словно ничего не было удивительного в том, что его хозяин вошел ночью в дом с женщиной на руках. Розлинн даже встревожилась, но, секунду спустя обернувшись, увидела вдруг, как на лице Добсона появилось откровенное выражение крайнего удивления. Она улыбнулась ему через плечо.
Но тут с лестницы донесся тихий и вкрадчивый голос. На ступеньках с бокалом вина стоял Джеймс Мэлори.
— Приятно видеть подобную сцену.
— Вряд ли тебе есть чему радоваться, — ответил Энтони. — Но раз уж ты здесь, то можешь узнать, что я женился на этой девушке.
— Лжешь, черт подери!
— Он действительно сделал это. — Розлинн от души позабавилась его удивлению. — Вы думаете, я позволила бы кому угодно переносить меня через порог?
Энтони также был доволен замешательством брата.
— Боже праведный, Джеймс, не думал увидеть, как ты потеряешь дар речи. Но ты наверное понимаешь, что я не собираюсь ждать еще столько же, пока ты придешь в себя.
