«А если бы она не сошла с ума? И потом, до клиники она преспокойно жила в чужой стране, в которой скрылась от своего прошлого, очаровала известного драматурга и женила его на себе… Что-то было совсем не похоже на то, что она мучается раскаянием…»
На следующий день Амалия отправилась на Невский проспект и застала там невиданную картину: дядюшка Казимир, который обычно находил тысячу предлогов для того, чтобы ничего не делать, собственноручно укладывал свои вещи, готовясь к переезду на Английскую набережную.
– Дядя, – только и могла вымолвить Амалия, – вы, случаем, не заболели?
– Хочешь, чтобы что-то было сделано наилучшим образом, сделай это сам, – парировал негодный дядюшка, захлопывая чемодан.
Лицо Казимира горело воодушевлением, глаза блестели. Человек неискушенный мог в это мгновение принять его за поэта или, во всяком случае, за тонко одаренную натуру; но Амалия знала цену своему родичу и надулась.
– Как съездили в Выборг? – спросила мать.
Амалия вкратце обрисовала ситуацию и объяснила, что Луиза, кажется, близка к тому, чтобы отказаться от дальнейших поисков.
– Вот все, как я и говорил, – не преминул торжествующе встрять гадкий Казимирчик.
– Как по-вашему, что все-таки произошло тогда в башне? – не удержалась Амалия.
– А что там могло произойти? – пожал плечами дядюшка. – Луиза Леман застала любовников и набросилась на свою соперницу. Та стала защищаться…
– Я могу поверить, что Надежда Кочубей была вынуждена защищаться, и в это мгновение ей под руку попался какой-нибудь нож, который, допустим, лежал на столе. Но все же – как она успела нанести не один, не два, не три, а целых четырнадцать ударов и Сергей Петрович не вмешался?
– Ну, может, он не мог ничего поделать? – предположила Аделаида Станиславовна. – К примеру, Луиза еще до того стукнула его чем-нибудь по голове, он на время потерял сознание, а Надежда испугалась и стала защищаться всерьез… И переборщила.
Амалия промолчала.
– В той версии, – наконец промолвила она, – которую представил суду Егор Домолежанка, он уверял, что заманил Луизу в башню нарочно.
– И что? – спросил Казимир.
– А то, что эту версию ему мог внушить только Мокроусов. Может быть, она отражает истинное положение вещей? Только самому Мокроусову не было смысла заманивать куда-то Луизу, когда он в любой момент мог избавиться от нее, даже не прибегая к крайним мерам. Значит, Луизу в башню могла заманить только Надежда.
– И что же там произошло? – заинтересовалась Аделаида Станиславовна.
– Допустим, у Надежды и Мокроусова было свидание в семь часов. Она дает сопернице понять, что встреча назначена раньше, и, так сказать, устраивает засаду. Луиза прибегает в башню, вся взвинченная, и Надежда убивает ее. Позже появляется Мокроусов, и его ставят перед фактом. Само собой, Надежда рассказывает ему сказку о том, как на нее напала злая соперница и она вынуждена была защищать свою жизнь, а еще напоминает о том, что ждет от него ребенка. И Мокроусову не остается ничего, как вывезти тело Луизы, что он и делает крайне неумело – просто потому, что он был совершенно не готов к подобному повороту событий.
– Господи, как мне это надоело! – вырвалось у Казимира. – На кой черт… Прошу прощения, но какой толк от всех этих предположений? Кто бы ни убил Луизу Леман, она мертва, а правда известна только двоим, и они ни за что ее не скажут. Пора, по-моему, остановиться на этом и признать, что можно строить какие угодно версии, доказательств все равно нет и не будет.
– Казимир, ну не будь ты таким суровым! – воскликнула Аделаида Станиславовна. – Я все-таки думаю, что Луизу Леман убила женщина. В конце концов не просто же так Надежда сошла с ума, хоть и сбежала от своего преступления за тридевять земель…
– Мы с вами не были в этой треклятой башне, когда там все разыгралось, – парировал ее брат. – Если Луиза все-таки застукала любовников, откуда нам знать, что она могла сказать в порыве злости? Язык у нее был тот еще, а женщина от ярости и разочарования может много чего наговорить…
– Думаешь, она сказала Сергею Петровичу нечто такое, что он, не помня себя, схватился за нож? – с интересом спросила Аделаида.
– Почему бы и нет?
– И четырнадцать раз ударил свою любовницу ножом? – подала голос Амалия.
– А откуда мы знаем, сколько раз ее ударили? – пожал плечами Казимир. – Я не о том, что доктор Гостинцев насчитал на теле четырнадцать ран, а о том, сколько их было на самом деле. Что, если хватило только одного удара, чтобы убить ее, а остальные нанесли уже потом, мертвой, чтобы запутать следы?
И в самом деле, сообразила Амалия, мы постоянно натыкаемся на эти четырнадцать ударов, которые плохо поддаются логическому объяснению. А что, если был только один удар? Хотя, наверное, это не упрощает ситуацию, потому что Луиза могла получить его в схватке с ненавистной соперницей или от Сергея Петровича, которого вывели из себя упреки любовницы…
Дверь растворилась, вошла горничная и подала Аделаиде Станиславовне визитную карточку на французском языке.
– Пришел господин Мокроусов, который убедительно просит его принять. Он уверяет, что у него срочное дело, о котором вам известно не хуже, чем ему.
Глава 12. Шаги командора
Когда впоследствии Амалия вспоминала этот эпизод, она с неудовольствием была вынуждена констатировать, что он прямо-таки напрашивался на сравнение с тем, что происходит в курятнике, когда туда вторгается лиса, или, к примеру, с переполохом в птичьей клетке, когда в распахнутую дверцу просовывает лапу кот, собирающийся коварно закогтить одну из птичек.
Аделаида Станиславовна отшатнулась, и выражение ее лица в этот момент ни один человек на свете не назвал бы приветливым. Что касается Казимира, то он заметался по комнате, споткнулся о кресло, чертыхнулся и, едва удержавшись на ногах, энергично замахал своими коротенькими ручками в сторону горничной.
– Нас нет дома!
– Казимир! – возмутилась Аделаида Станиславовна.
– Воля твоя, но я не собираюсь видеть здесь этого мерзавца, – пылко объявил брат, поворачиваясь к ней. – И разговаривать нам с ним не о чем.
– Успокойтесь, дядюшка, – вмешалась Амалия. – Думаю, на самом деле месье хотел бы побеседовать со мной, так что он охотно извинит вас, если вы будете заняты и не сможете уделить ему ни минуты своего времени.
– А чем мы заняты? – удивилась Аделаида Станиславовна.
– Мы готовимся переехать в другой дом, – напомнил Казимир. – И у меня действительно совсем нет времени ни для чего другого!
После чего он подхватил одной рукой чемодан, другой взял под локоть свою сестру и поспешил к дверям, которые вели во внутренние покои.
– Так мне пригласить господина Мокроусова? – спросила горничная, совсем сбитая с толку.
