Амалия была задета за живое, и даже то, что дело Луизы Леман никак не касалось ее лично, не могло ее утешить. Она никак не хотела смириться с мыслью о том, что, если в ближайшее время не выяснится что-то новое, ей придется отступить. И в свою усадьбу она возвращалась не в самом лучшем настроении. Общество Луизы, которая почти всю дорогу молчала или ограничивалась минимально необходимыми репликами, тоже не добавляло баронессе фон Корф оптимизма.
Коляска подъехала к крыльцу, на котором уже стоял Августин Фридрихович. Он подал руку Амалии и помог спуститься ей, а затем ее спутнице.
– Все хорошо? – спросила Амалия после того, как она обменялась с управляющим первыми репликами. – Надеюсь, паровая молотилка оправдала ваши ожидания?
– Да, все очень хорошо, – серьезно ответил Августин Фридрихович. – Ваш дядя здесь, он приехал утром, и с ним еще один человек.
Амалия застыла на месте. Она отлично знала, что дядя Казимир еще менее, чем она, жалует деревню и что вытащить его летом из Петербурга – задача, которая не каждому под силу.
– Вот это новость! – вырвалось у заинтригованной Амалии. – А что за человек, которого он привез с собой?
– Его зовут Николай Дмитриевич Лаппо-Данилевский, – отозвался молодой управляющий. – Он уверяет, что ему необходимо во что бы то ни стало с вами поговорить, госпожа баронесса.
Амалия нахмурилась. Она сразу же вспомнила, что вторая жена Мокроусова носила фамилию Лаппо-Данилевская и имела отчество Дмитриевна, стало быть, неожиданный гость являлся ее братом. «Но что ему от меня нужно? И почему так срочно? Ведь я бы все равно через некоторое время вернулась в Петербург…»
– Мадемуазель Делорм, – сказала она по-французски, оборачиваясь к своей спутнице, – я полагаю, вы захотите отдохнуть после долгой дороги… Если вам что-нибудь понадобится, вам достаточно только приказать. Ужин я попрошу подать в шесть часов.
Она отправилась на поиски своего неисправимого дядюшки, рассчитывая застать его одного и получить кое-какие объяснения по поводу неожиданного гостя.
Полулежа на диване, дядя Казимир просматривал раздел объявлений в полтавской газете. Не то чтобы он искал что-то или рассчитывал купить – его забавляли формы, которые принимала жизнь, втиснутая в три-четыре коротенькие строчки.
– Дядя, – сказала Амалия, стремительным шагом входя в комнату, – что это за господин и зачем, ради всего святого, ты привез его сюда?
Дядя Казимир отложил газету, сел на диване и воззрился на племянницу с видом совершенно незаинтересованного, благонамеренного и невинного создания. Отчего-то, когда Амалия видела на лице своего родича такое выражение, ее так и подмывало запустить в него чем-нибудь тяжелым, и она сама не замечала, как переходила с сердечного «ты» на дышащее язвительностью «вы».
– Это Николай Дмитриевич с двойной фамилией, которую я никак не могу запомнить, – признался Казимир, приглаживая волосы. – Брат второй жены Мокроусова.
– И?
– Что – и?
– Дядя! Что он здесь делает?
– Он пожелал немедленно с тобой поговорить, как только узнал о том, что дочь Луизы Леман приехала в Россию и пытается заново расследовать убийство своей матери, а ты ей помогаешь.
Амалия сделала круг по комнате, чтобы собраться с мыслями. Под окном серый кот бесшумно крался в высокой траве, подстерегая беспечного воробья.
– Какое отношение вторая жена Мокроусова имеет к Луизе Леман? Евдокия Лаппо-Данилевская вышла за него замуж через много лет после ее смерти…
– Ну, – протянул Казимир, – отношения никакого, но я думаю, тебе будет любопытно послушать, что скажет Николай Дмитриевич.
– Я ни за что не поверю, – сказала Амалия после паузы, – что вы просто так дали вытащить себя из города. Сколько он вам заплатил?
– Конечно, за беспокойство надо платить! – вскинулся Казимирчик. – Он посулил мне сто рублей, если я доставлю его к тебе, но что такое сто рублей? Билет на курьерский поезд Петербург – Москва стоит двадцать пять целковых. Одним словом, я согласился только на двести, – заключил он.
– Дядя, – сверкнула глазами Амалия, – вас надо назначить министром финансов! У вас просто талант делать деньги из воздуха!
– Половину из этих двухсот я все равно проиграл ему, когда мы ехали сюда, – возразил Казимирчик. Впрочем, он благоразумно не стал уточнять, что потом отыграл сорок пять рублей из ста, а спросил, ловко переводя разговор на другую тему: – Кстати, как твое расследование? Удалось узнать, кто убил Луизу?
– Нет, – покачала головой Амалия. – У меня по-прежнему ничего, кроме догадок и подозрений. Между прочим, почему вы не сказали мне, что у вас был роман с Луизой?
– Потому что его не было, – пожал плечами дядя.
– А доктор Гостинцев видел вас обоих у Ольги Кочубей за два дня до смерти Луизы, – сухо заметила его собеседница. – И он уверяет, что все выглядело так, будто вы не просто друзья, а нечто большее.
– Ах, Серапион, Серапион! – усмехнулся дядя Казимир. – Он никогда не умел играть в карты. Поначалу выигрывал, и казалось, что ему уже ничто не может помешать, но партию он проигрывал всегда. Видишь ли, племянница, доктор Гостинцев из тех прямодушных людей, которые делают вывод, что такой-то и такая-то живут вместе, хотя дама всего лишь выпила больше, чем следует, и повисла на шее у кавалера, потому что считала, что это ужас как забавно.
– А вы?
– А я, дорогая племянница, всегда сумею с достоинством перенести, если красивая женщина вдруг решит меня обнять, – усмехнулся Казимир. – И даже если она тайком поцелует меня где-нибудь в саду, потому что ей понравился комплимент, который я ей сделал, я тоже не стану сопротивляться.
– А если вас кто-то увидел и решил, подобно доктору, что тут не флирт и поцелуи украдкой, а нечто большее? – спросила Амалия.
– Так. – Казимир почесал висок. – Ты решила, что Сергей Мокроусов увидел нас с Луизой вместе, приревновал и решил ее зарезать? Вынужден тебя разочаровать: он, конечно, дурак, но не настолько.
Амалия вздохнула.
– Разные люди описывали мне Луизу и Мокроусова по-разному, – заметила она негромко, – но только вы настаиваете на том, что он дурак. Почему?
– Потому что надо быть круглым дураком, – безмятежно ответил Казимир, поднимаясь с дивана, – чтобы вляпаться в такую историю… У миллионов мужчин есть любовницы, но большинство из них почему-то не заканчивают отношения убийством. А вот и Николай Дмитриевич!
Гость только что вошел в комнату, и Амалия обернулась к нему. Отчего-то она ожидала встретить человека средних лет, твердо знающего, что хочет, но перед ней оказался юноша в студенческой тужурке, довольно симпатичный, с каштановыми волосами и усиками, пробивающимися над верхней губой. Он увидел, что хозяйка – красавица, и, смутившись, начал разговор с извинений. «Разумеется, у него и в мыслях не было потревожить баронессу фон Корф, но в то же время у него была серьезная причина приехать, он узнал кое-что, чем хотел бы с ней поделиться, а также спросить совета».
