При этом московское разорение продолжилось и после новгородского. Вернувшись в Москву, царь заключил 22 июля 1570 г. трехлетнее перемирие с Речью Посполитой, причем и тут не упустил случая показать свой нрав: польских послов, прибывших заключать перемирие, по пути опричники избили и ограбили
[486]
, что само по себе вызывало явно негативное отношение к России в мире, а потом показал себя и сам самодержец – сначала он приказал изрубить привезенных послами в подарок лошадей, потом – распорядился надеть литовскую шапку на шута и велел тому кланяться по-польски, а в завершение, стоя у окна, он кричал польским послам: «Поляки, поляки, если не заключите со мной мир (что предполагалось сделать в течение трех лет действия перемирия. – Д. В.), велю изрубить вас на куски!» Здесь же мы видим второй из немногочисленных примеров казни татар – на глазах польских послов топили «татарских пленников»
[487]
. Вероятно, это делалось с целью запугать послов, но почему казнили именно татар и каких татар? Возможно, крымских пленников – как раз накануне прибытия польских послов была одержана (21 мая 1570 г.) победа над крымчаками, причем весьма вероятно, что именно это придало царю храбрости и в обращении с поляками
[488]
. Возможно, что казнили и каких-то других татар. Об этом ниже. После этого примерно между 18 и 20 июля 1570 г. снова настала очередь Москвы.
«Бей своих, чтобы чужие боялись!»
И было за что (с точки зрения тирана)! Так, хранитель государственной печати Иван Висковатый после казни брата (тут можно спросить: а где он раньше был? Или, как «старые большевики» в 1937 г., считал расправы справедливыми, пока они самого не коснулись. – Д. В.) стал убеждать царя прекратить репрессии (объясняя это, как уже говорилось, причинами, которые сейчас назвали бы «демографическими», – мол, не прекратишь народ уничтожать, так и воевать некому будет), но в ответ услышал: «Я вас еще не истребляю, а едва начал! Но я постараюсь всех вас искоренить, чтоб и памяти вашей не осталось!» (Отметим, что примерно в те же годы Филипп II Испанский высказался по поводу восставших Нидерландов: лучше править мертвецами, чем еретиками. Вскоре бедолагу Висковатого арестовали и обвинили в том, что он «советник Пимена» (последний между тем успел умереть в заточении), а также в переговорах с Польшей, Турцией и Крымом (с последним переговоры действительно имели место – по приказу царя). Однако сам Висковатый был в свое время врагом Сильвестра и Адашева. Точнее, Адашеву он сначала был другом – до того как с 1553 г. тот стал сближаться с Сильвестром и Макарием, после чего стал врагом. Теперь он их победил, и что же? Сработала логика тирана: если все зло – от «советников», то чем советы Висковатого лучше советов Адашева и Сильвестра?
[489]
Теперь настала очередь вчерашних победителей. 25 июля 1570 г. на Красной площади было поставлено 18 виселиц и разложены орудия казни: печи, сковороды, острые железные когти («кошки»), клещи, иглы, веревки для перетирания тела пополам, котлы с кипящей водой и т. д. Народ, увидев все это, пришел в ужас и побежал куда попало. Когда прибыл царь со своими опричниками и привели 300 осужденных, то тирану не понравилось, что на месте казни никого нет. И в самом деле, какая же публичная казнь без публики? Он велел через глашатаев объявить народу: «Идите без страха, ничего не будет, царь обещает всем милость!» Не упустил Иван и потешиться комедией «народного волеизъявления» – спросил, праведно ли, мол, он карает изменников. Ответ можно было предсказать заранее – попробовал бы кто-нибудь сказать «Нет!» Странно, что такой умный и серьезный исследователь, как Р. Г. Скрынников, принимает народное одобрение казней за чистую монету
[490]
, особенно после того, что сам же описал на страницах той же книги раньше и после того, как не поверил требованиям народа «истребить государевых изменников» зимой 1564–1565 гг., хотя, как уже говорилось, тогда у людей было куда больше оснований поддерживать царя. Впрочем, «одобрямс», если и был, то явно не слишком горячий. По крайней мере, гневных требований вроде «Посадить на кол взбесившихся собак всех до одного!» в анналах истории тоже не зафиксировано.
После этого царь 180 осужденным «по великой своей милости» даровал жизнь (что было с ними дальше – не вполне понятно, но есть основания думать, что в покое их не оставили. – Д. В.), зато остальным придумали изощренные казни, почти что каждому свою. Так, бывшего казначея Фуникова попеременно обливали то кипятком, то ледяной водой
[491]
. Между прочим, царь сказал Фуникову: «Ты… твоего товарища слушал, от него всецело зависел. Даже если ты ни в чем не прегрешил, тем не менее… следует погибнуть обоим»
[492]
. Что это – проявление «большевистского принципа революционной целесообразности»: может быть, ты лично и не виноват, но для дела надо, чтобы ты погиб? Или просто «коллективная ответственность»? Во всяком случае, обвинения в соучастии из царских слов не вытекает.
Что касается Висковатого, то его буквально резали живьем на куски, Он принял смерть мужественно, отрицая все предъявленные ему обвинения, попрекая Грозного казнями и крикнув напоследок: «Будьте прокляты, кровопийцы, вместе с вашим царем!»
[493]
Между прочим, есть сведения, что смерть Висковатого ускорил опричник Иван Реутов (опустим физиологические подробности), на что тиран, заподозривший, что Реутов сделал это умышленно, крикнул ему: «Ты скоро выпьешь из той же чаши!» К счастью для себя, Реутов вскоре умер сравнительно легко – от чумы, эпидемия которой тогда как раз началась
[494]
.
Чуть раньше, 21 июля, был убит и П. С. Серебряный – его вытащили из дома, и Малюта Скуратов лично отрубил ему голову
[495]
. За что? Смешной вопрос. Логика опричников всех времен и народов одна и та же: был бы человек, а статья найдется! Найдутся и адвокаты палачей. Вот и о казнях 1570 г. Н. Пронина пишет: «Сама логика тех трагических событий подсказывает: вряд ли государь не имел достаточно веских причин для такой суровой расправы с недавними сподвижниками»
[496]
. Ну да, «у нас зря не посадят». Тоже типичная логика апологетов тирании…
