Разбив аланов и остготов, они создали государство фактически в пределах естественных границ Евразийского славянско-степного единства
[603]
. Возможно, это государство могло бы стать прочным и просуществовать не одно столетие, но, на беду своему и многим другим народам, Баламберхан на достигнутом не остановился. В 377 г. гунны, преследуя отступающих готов, вторглись в Паннонию (современная Венгрия), где разбили аланов, остготов, гепидов и скиров
[604]
.
К тому времени Римская империя находилась в состоянии глубокого упадка. В III–IV вв. постепенно развивались новые формы хозяйствования, ставшие позднее зародышем нового, феодального строя. Рабовладельческое хозяйство становилось убыточным, что увеличивало налоги на свободных трудящихся
[605]
. Постоянно потребляя, но не производя, после того как промышленные сословия были уничтожены рабством, общество требовало все более и более от земли, а руки, которыми обрабатывалась эта земля, становились с каждым днем все реже и неспособнее. Налогов становилось все больше, а налогоплательщиков – все меньше. Чтобы не терять налогоплательщиков, римское правительство постепенно закрепощало свободных ремесленников: по указам императоров Диоклетиана (284–305) и Константина (306–337) сын должен был наследовать профессию отца, самовольно менять место жительства запрещалось не только ремесленникам, но и куриалам – членам городских советов, местному аналогу общегосударственных сенаторов. Вообще, поздняя (со времен Диоклетиана) империя имела тенденцию к превращению в восточную деспотию
[606]
. Зажиточные плебеи жили в постоянном страхе, что государство узнает об их богатстве и разорит их
[607]
. Империю сотрясали восстания рабов и пока еще «свободных» граждан, опустошавшие ее посильнее варварских нашествий
[608]
.
Слабеющая империя для борьбы с варварами и с собственными подданными нуждалась в услугах других варваров. Накануне гуннского нашествия проблема эта обострилась. Вновь к восстаниям внутри страны добавились варварские вторжения. В 350-х гг. аллеманы и франки напали на римские пограничные области на Рейне
[609]
. В 371–373 гг. последовало вторжение сарматов и квадов, которые разгромили Паннонский легион и вторглись в глубь империи.
В этих условиях гунны оказались для правящих кругов Рима просто находкой. Во-первых, более «отдаленных» в прямом (географическом) и переносном (культурном) смысле варваров трудно было найти: еще и в 450-х гг. гунны казались дикарями даже среди других варварских племен. Во-вторых, они были далеки от варваров Европы этнически, не имели с ними связи. В-третьих, будучи кочевыми скотоводами, гунны нуждались в обширных территориях для пастбищ, что вынуждало их вторгаться к оседлым соседям, каковыми как раз и были в тот момент европейские варвары
[610]
, и опустошать занятые ими территории, физически уничтожая местное население; последнее было выгодно и римлянам. Наконец, поскольку вплоть до изобретения огнестрельного оружия кочевники были лучшими в мире воинами, то Рим получил очень ценного в военном отношении союзника.
Со своей стороны, гуннские ханы не могли не осознавать, что им выгоднее иметь соседом дряхлеющий Рим, чем молодые и сильные варварские королевства. Уже в 381 г. римляне пригласили гуннов для борьбы против ютунгов, вторгшихся в Рецию
[611]
. Поэтому именно это событие и эту дату можно условно назвать началом выполнения Гуннским каганатом миссии «жандарма Европы». Но поддержка гибнувшего Рима и гибнувшей рабовладельческой системы означала для гуннов бесконечные войны как с европейскими варварами, так и с населением самой империи, причем – поскольку это была попытка повернуть историю назад – без перспективы конечной победы. Приняв предложение Рима совместно бороться с варварами Европы, Баламбер-хан обрек гуннский народ на выполнение позорной исторической роли, а в конечном счете – на исчезновение с исторической арены и на недобрую память в веках.
В 383 г. полководец Максим поднял восстание легионов в Галлии, Британии и Испании. Объективно его восстание было направлено против крупных латифундистов
[612]
– следовательно, против рабовладельческого строя и в пользу феодального. В 388 г. гунны и подвластные им аланы и остготы двинулись против «мятежников» и разгромили их
[613]
.
Вестготы, переселявшиеся в Италию, в ноябре 401 г. осадили крепость Аквилею, а в январе 402 г. – г. Медиолан (Милан). Император срочно обратился за помощью к гуннам, и помощь пришла быстро и оперативно. Уже 6 апреля 402 г. гунны разбили вестготов при Полленции и изгнали их из Италии
[614]
. Осенью 404 г. в Италию вторглось, по разным данным, от 100 до 400 тыс. вандалов и их союзников. К ним присоединились и римляне, исповедовавшие христианство не в ортодоксальной, а в арианской форме
[615]
. Но в 406 г. вандалы были разбиты опять же гуннами; уцелевшие от избиения вандалы и их союзники были загнаны в горы Этрурии и принуждены к сдаче голодом. Их продали в рабство, а королю вандалов Радагайсу отрубили голову
[616]
.
Не будем здесь перечислять дальнейшие «подвиги» гуннов на поприще «жандармов Европы», скажем только, что в конце концов гунны «зарвались», Рим, Византия и европейские варвары объединились против них, и началась война 450–472 гг., которая кончилась разгромом и гибелью Гуннского каганата и исчезновением гуннов с исторической арены. Скажем еще, что сила гуннов и слабость Рима позволяли гуннам, особенно при Аттиле, диктовать условия всей Европе.
