Новое восстание в Поволжье было подавлено уже после смерти Грозного
[849]
. По крайней мере, еще в апреле 1583 г. армия под командой князя Мстиславского была послана против татар Поволжья
[850]
. Даже на востоке, на сибирской границе, страну преследовали неудачи. С 1573 г. сын Кучума Маметкул принудил к повиновению русских данников, остяков, угрожал городкам Строгановых, подбивал к бунту те же народы Поволжья. Царь в 1574 г. послал грамоту Строгановым с дозволением перейти Урал, строить крепости на Тоболе и населять их русскими людьми. Но грамота – не войско. Поняв, что от Москвы помощи ждать не приходится, Строгановы наняли казачий отряд Ермака, и тот осенью 1582 г. разбил Кучума и занял его столицу Искер. Между прочим, Иван Грозный требовал от Строгановых вернуть Ермака из Сибири, поскольку не хотел воевать еще и с Сибирским ханством – как будто последнее уже не воевало с Россией с 1573 г.! Достаточно сказать, что 5 декабря 1582 г., через шесть недель после взятия Искера, Ермак разбил Маметкула, вернувшегося из набега на Чердынь. Кстати, отряд Ермака тоже перебросили с литовской границы – летом 1581 г. он находился под Смоленском. Его ближайший соратник по сибирскому походу Иван Кольцо тогда же действовал против ногаев
[851]
.
Так вот военное счастье стало изменять Ермаку примерно тогда же, когда царь послал ему на помощь воеводу Волховского с отрядом стрельцов (по некоторым сведениям, тот прибыл в Сибирь уже после смерти Грозного). Зимой дружина Ермака испытала голод, летом был перебит отряд Ивана Кольцо. Наконец в августе 1585 г. Кучум перебил отряд Ермака
[852]
.
Есть мнение, что «при хорошем руководстве» русские после мира со Стефаном Баторием одерживали бы над шведами победу за победой
[853]
. Не исключено, что так оно и было бы, однако не забудем: помимо того, что от активных действий против Швеции царя отвлекали проблемы на востоке, и Польша требовала от Москвы не посылать войско против Нарвы, угрожая в противном случае снова войной. В итоге 8 сентября 1582 г. шведам удалось осадить Орешек, хотя после провала штурма 8 октября они вскоре сняли осаду
[854]
.
Большая рокировка Грозного царя, или Зачем Антонио Поссевино приезжал в Москву
Героическая оборона Пскова спасла страну от полного разгрома. По Ям-Запольскому перемирию 6 (16) января 1582 г. Россия отказывалась от Ливонии, но из довоенных своих владений потеряла только город Велиж (в Смоленской земле). Дерпт, таки незанятый Баторием в ходе войны, был передан Польше 24 февраля 1582 г.
Кто победил? Некоторые апологеты Грозного договариваются до того, что объявляют отражение осады Пскова… победой России в «Отечественной войне 1579–1582 гг.» (А. Бушков). Но даже если забыть о том, что, помимо Пскова, поляки захватили ряд других русских городов (не говоря уже о том, что Россия потеряла все, за что воевала предыдущие 20 лет), то вот данные об обмене пленными: Москва к 1586 г. освободила 900 пленных поляков, Польша же – 20 человек, за остальных же потребовала громадный выкуп.
Н. Пронина трактует такое поведение поляков как очень неблаговидное
[855]
, однако тут впору вспомнить известную готтентотскую пословицу («когда сосед крадет у меня – это плохо, когда я у соседа – это хорошо»): ведь мы уже видели нечто подобное со стороны России по отношению к Швеции четвертью века ранее, и тогда другой апологет Ивана Грозного трактовал это как свидетельство победы России в русско-шведской войне 1554–1557 гг. Очевидно, по тем временам такое было нормой: победитель получает своих пленных назад без выкупа, а побежденный вынужден раскошеливаться. Так кто победил?
Хуже окончилась для нашей страны через полтора года (в августе 1583 г.) война со Швецией – впервые в своей истории, со времен Рюриков, страна лишилась выхода к Балтийскому морю (кроме устья Невы). Но все же отметим, что без «Псковского сидения» результаты могли быть еще гораздо хуже…
Итак, второй раз страну спасали от полного поражения «недорезанные» — псковская торговая вольница (ничем не отличавшаяся от новгородской) под руководством родовитого боярина И. П. Шуйского. А вот созданная Иваном Грозным «опричная» (точнее, «опрично-ордынская») военная машина провалилась полностью. 18 марта 1584 г. разбитый, опозоренный, преждевременно состарившийся (от всевозможных излишеств и постоянного страха за свою жизнь) самодержец скончался.
Однако между перемирием с Польшей и смертью первого царя произошло еще одно интересное событие, начавшееся, впрочем, примерно годом ранее, в феврале 1581 г.: к императору Рудольфу был послан специальный порученец Истома Шевригин, который снова предлагал империи союз против турок и совместное давление на Стефана Батория. Возможно, хотя бы таким образом царь надеялся удержать часть Ливонии. Однако Габсбурги уже разочаровались в идее такого союза (возможно, под влиянием последних поражений Грозного), и миссия Шевригина понимания в Вене не встретила. Таким образом, Грозный проиграл и на этом направлении. И тогда Шевригин отправился в Рим, куда и прибыл 24 февраля 1581 г.
[856]
Папа римский соблазнился идеей послать своего «посла по особым поручениям», так что вскоре в столицу Московии приехал иезуит Антонио Поссевино, который затем, осенью и зимой 1581–1582 гг., выступал посредником на мирных переговорах между Иваном Грозным и Стефаном Баторием, а в феврале опять появился в Москве. Так вот: зачем он приезжал?
Официально – затем, чтобы способствовать соединению церквей, точнее, тому, чтобы Русская православная церковь официально признала верховенство папы римского, как за полтора века до того это сделала Византийская церковь. И действительно, Поссевино соблазнял Ивана Васильевича в том числе и такими перспективами: если, мол, царь и московский митрополит признают верховенство папы, то московский царь будет государем не только на отчине своих предков в Киеве, но и в царствующем граде Константина (т. е. в Константинополе-Стамбуле)
[857]
.
Интересно, что и Грозный менял свои взгляды на религиозные проблемы: если еще и в 1570 г., невзирая на всю дружбу с Габсбургами, царь говорил, что «яко латына прелесть, тако и вы (лютеране. – Д. В.) тьма, то в 1581 г. он писал Баторию о том, что «однако (одинаковая. – Д. В.) вера греческая и латынская»
[858]
.
