Впрочем, первые признаки истощения главного источника «пушечного мяса» для Габсбургов – Испании – уже намечались. А тут замаячила на горизонте перспектива получить новый источник – «очингисханенную» опричниками Россию, способную выставить огромные по европейским меркам того времени армии (как уже говорилось, по некоторым сведениям, хотя, скорее всего, преувеличенным, до 300 тыс.)!
Тем более что сам царь был явно не против. Позднее, в годы Смуты, имеются намеки о планах «переноса императорского титула из Германии в Россию»
[883]
. Эта идея не так фантастична, как может показаться на первый взгляд. Начнем с того, что с точки зрения католика, «грех» православных меньше «греха» протестантов: православные – «всего лишь» «схизматики», тогда как протестанты – «еретики». Напомним, что и Грозный, судя по всему, думал примерно так же. И о завоевании всей Германии как основы «Нового Рима» мечтал. И почему бы в таком случае и в самом деле не перенести центр империи из Германии (половина которой впала в «лютерову ересь») в Россию – Третий Рим?
Попробуем, как говорится, включить воображение. Русским царем становится Габсбург. Россия превращается в центр «Римской империи». Составляется «Имперский статут» по принципу «чья страна, того и вера» (в смысле – католическая или православная, но не протестантская), «а на басурманов быти заодин, и на еретиков також быти заодин, а которые римской или греческой веры государи с басурманами и еретиками стакнутся (например, французский король…), и на тех быти заодин же». Ну, и пошли бы русские солдаты (и ордынская конница) против «еретиков» по всей Европе…
Призрак «Третьеримской Орды» навис над Европой. Фактически возродилась бы держава Аттилы от Рейна и до Сибири (плюс Испания). Самое главное: чем бы все это кончилось для нашей страны – с учетом судьбы той же Испании, которая после своих аналогичных «подвигов» в XVI – первой половине XVII в. была обречена на деградацию до самых Наполеоновских войн? В России-то возрождение произошло худо-бедно на два века раньше – после Смуты, но это с учетом того, что все эти «замечательные» римские планы не реализовались. А если бы реализовались?
И еще один вопрос: если самого Ивана Грозного тем или иным образом «извели» (о повышенном содержании яда в его костях уже говорилось, и некоторые историки разделяют версию об отравлении, а точка зрения И. де Мадариага о том, что «едва ли Грозного убили, так как сакрализация самодержавия уже достигла определенного предела»
[884]
, серьезной критики не выдерживает – и в странах с не такими традициями «сакрализации власти» конкретных ее носителей убивали!), то кто это сделал? С учетом всего, что нам известно, скорее всего – Борис Годунов. И он же уничтожил завещание в пользу Габсбурга. И как бы к нему самому ни относиться, это было благо для страны.
Итоги
На пепелище…
Однако в ближайшей перспективе Россия даже при всем желании ее правителей источником «пушечного мяса» для Габсбургов стать не могла, и по причинам вполне понятным.
Итак, 18 марта1584 г. Иван Грозный умер. Р. Г. Скрынников говорит об опасности бунта в Москве сразу после смерти царя, а возможно, еще и при жизни
[885]
. И в самом деле, битый тиран явно уже не внушал такого страха, как прежде. Н. И. Костомаров говорит, что царь боялся народного восстания еще в 1579 г., почему и не стал тогда наказывать виновных (или тех, кого он считал виновными) в поражении под Полоцком
[886]
. Но самое интересное – не угроза народного восстания как таковая, а его мотивы.
Кричал народ двадцать лет назад, в 1564 г.: «Укажи нам, Государь, изменников, мы сами их истребим!» или нет, теперь, весной 1584 г., настроения были совсем иными. Теперь люди кричали: «Выдайте нам Богдана Бельского! Он хочет извести все боярские роды!» То есть теперь, резюмирует Б. Н. Флоря, племянник Малюты Скуратова ассоциировался в глазах народа с ужасами Опричнины, а бояре – хоть с какой-то стабильностью
[887]
. Собственно, если бы не было всего остального, о чем говорилось в книге, то это одно говорит об отношении народа к Опричнине.
Как бы то ни было, наследство, оставленное первым самодержцем, было ужасным. Р. Г. Скрынников прямо говорит, что Грозный принял от «боярского» правительства цветущую страну (и мы убедились, что так оно и было. – Д. В.), а передал преемникам полностью разоренное государство
[888]
. Помимо опричных грабежей, страну разоряли непосильные налоги. Достаточно сказать, что посошный (на одну «соху» – единицу земельного обложения) налог вырос: на мирные цели – с 2 руб. 16 коп. до 6 руб., а на военные – с З руб. 07 коп. до 38 руб. 45 коп. (!) в год
[889]
.
Про то, что в центральных уездах к концу правления Грозного пустовало по 85–90% дворов, мы уже говорили. Но можно остановиться на этом вопросе и подробнее: по свидетельству современников, заброшенные деревни тянулись на сотни верст. О падении производительности труда говорит хотя бы такой факт: если ранее единица тяглового обложения – «обжа» (то, что должно уплачивать какую-то фиксированную сумму в казну) – включала в себя 1–3 крестьянских двора, то теперь – 4–8 дворов и более. К 1584 г. не засевалось пять шестых пашенных земель, а в особенно пострадавшей Новгородской земле этот показатель доходил до двенадцати тринадцатых! Новгородские села, по словам того же Р. Г. Скрынникова, представляли собой «огромные кладбища, среди которых еще кое-где бродили живые люди»
[890]
.
Но и в других местах было немногим лучше. В Московском уезде, по данным писцовых книг, в годы с 1573 по 1578 пустовало по 93–96% земель, в Можайском – пустовало 86% деревень, в Переяславле-Залесском – 70%
[891]
.
Если брать масштабы репрессий, то Р. Г. Скрынников сам же подвергает сомнению скромные первоначальные сведения об их масштабах: так, он сообщает, что перечень казненных в синодиках был составлен не в хронологическом порядке событий, а задним числом, по разным источникам, и весьма неполный. Достаточно сказать, что из 3300 упомянутых в нем казненных 3200 значатся как репрессированные по делу Владимира Андреевича Старицкого (1567–1569)
[892]
.
