Свежие отчёты из личного дела информировали, что священник-детектив регулярно посещает тир полицейской академии, приобретая патроны в нём на личные средства.
Начальник сыска как следует отмок, сон ушёл.
Деньги. И объединяющий всё чёртов ниндзя Ли Хой.
Работа такого мастака как Ли Хой стоит дорого. Особенно, когда речь идёт об экстраординарном деле вроде ликвидации главы государства. К делу прилагался кем-то разработанный план, не сам же Ли Хой всё придумал. У него не было срока разведать и обдумать. Он только что прибыл в Великий Муром в составе цирковой труппы. Ширма была идеальна на короткое время. Артистов оптом регистрировал в полиции директор цирка заочно, по списку. («Текущие меры учёта и контроля населения столицы никуда не годятся», — отметил Пандорин.) Но, самое главное, кореец не оказывался чужим в китайской диаспоре, и со странным косоглазым не принялись разбираться сами ходи. Маскировка под китайца была важной частью плана. Заинтересованные в устранении генерал-губернатора лица специально наняли узкоглазого ниндзю, который должен был совершить террористический акт при большом скоплении народа, а затем исчезнуть.
Вода в ванне стала ровной как зеркало. Мысли были ясны и неторопливы.
Исчезнуть.
Погибнуть при взрыве на съёмной хате, например.
Кто-то изготовил и припас в Великом Муроме нитроглицериновые бомбы. Вряд ли ниндзя приволок из Сибири такие капризные штуки.
Кто-то здесь нашёл специалистов. Химикаты достать можно. Алхимик соединил в должной последовательности и пропорциях силы стихий огня, воздуха, воды и земли, а мастер минного дела приготовил взрыватели.
Пандорин одним движением встал. Почти не плескаясь, вылез из ванны. Накинул вышитый халат со стразами, лёгкой походкой прошёл к столу, написал на бумаге летящим почерком:
«Картотека: алхимик, инженер-взрывотехник».
Бомба, которая ждала в бараке, была приготовлена для него. Для Ли Хоя, убийцы-исполнителя убийцами-пособниками убийц-заказчиков.
Пелагея Ниловна Вагина встретила полицию в комнате. Значит, не подозревала о готовящемся взрыве.
Не было её сына, профсоюзного активиста. Он ушёл накануне, возле руин барака не появлялся. Он не навестил в околотке мать.
«Павел Вагин», — записал начальник сыска.
* * *
Полированные зёрна чёрного пороха сыпались в камору барабана с желобка обрывка газеты. Павел Вагин долго колдовал над уменьшенной навеской, чтобы 8-миллиметровая пуля ещё могла пробить в упор доску толщиной с палец, но выстрел был как можно тише. Теперь настала пора забивать заряды. У Вагина имелась целая банка мелкого басурманского дымаря, рекомендуемого к применению в короткоствольном оружии, и аптекарские весы. Павел скрупулёзно отвешивал порох, при необходимости добавляя или убирая зёрна кончиком чайной ложки. Ссыпал с чашки весов в газетку, аккуратно засыпал в камору порох, постукивая по листку указательным пальцем. Закладывал лоскутком бумазейной ткани и прижимал шомполом, однако, не трамбуя, чтобы спрессованный порох не сгорал слишком быстро. Поверх пыжа заталкивал свинцовый шарик, собственноручно отлитый в компактной однокамерной пулелейке, которую удобно носить хоть бы и в кармане, если такая возможность понадобится. Пулелейка, как и револьвер, были изготовлены слесарями в мастерской «Машины и механизмы». Работяги иногда подхалтуривали, запиливая без пригляда начальства огнестрел на продажу. Делали кремнёвые, невзыскательные к дефицитным капсюлям пистоли для крестьянства. Мастерили пушки поудобнее, с барабаном и брандтрубками. Не делали только магазинного оружия под унитарный патрон. Господа для забав и авторитета купят имиджевый огнестрел в фирменном магазине «Белоружие», чтобы хвастаться отделкой и качеством. Простому народу простецкие пушки сгодятся для пострелушек на шашлыках и чисто на всякий случай. Снаряженный револьвер способен лежать сколь угодно долго, но сразу быть готовым к действию, если кто нападёт, либо в дом залезет или бабу захочется шугнуть. Полезная штука револьвер.
Каморы Павел замазывал спереди куриным жиром. Не для запаха, а ради герметизации, чтобы выхлопом не подожгло порох в соседних зарядах, — бывали случаи. После открыл шкатулочку, достал картонную коробочку. На коробочке бумажная ленточка наклеена с надписью «Капсюли запальные „Алтай“ 100 шт. Барнаульский з-д N 17». Наживил на брандтрубки по стальному капсюлю. Насадил барабан на ось. Закрыл револьвер. Придерживая большим пальцем, бережно опустил курок.
* * *
Благородные мужи бросили через левое плечо по щепотке рассыпанной соли, чтобы не поссориться, и скрепили сделку кружкой пива. Принесли еду. В кафе-шантане главными украшениями была эстрада и выпивка, поэтому на приличного повара не тратились. Картошка пригорела как грешники в печах Холокоста, а говяжьи биточки по-татарски будто на самом деле томили целый день под седлом горячего наездника. Камерный оркестр свернул шансон и скрылся за кулисами. Его место занял тоскливый тощий клоун в полосатой майке и берете с пумпоном. Молча принялся выкобениваться, крутя руками и строя рожи, как будто изнутри его корёжил бес. Клоун оказался мимом.
— Могу задать нескромный вопрос? — развил своё участие в экспедиции Альберт. — Не прошу глубоко посвящать. Если не сможешь ответить, скажи, я больше интересоваться не стану…
— Светлейший направил меня в Проклятую Русь разведать насколько далеко проникла Орда. Культурное влияние, опорные пункты, состояние коммуникаций, отношение местного населения к басурманам и к Святой Руси. Мы пройдём по Тракту, осмотримся. Я составлю аналитическую записку, которую ты отвезёшь князю. Примкнёшь к попутному каравану и вернёшься без проблем.
— А вы в Орду?
— Там тоже есть немало интересного, требующего грамотной оценки.
«Включая систему охраны ханского дворца», — мысленно закончил Щавель.
Жёлудь без слов уловил отцово намерение и закручинился.
Лузга по-своему понял недомолвку и ощерился:
— Там нас ждёт весёлый хрен.
— Счастливый конец, — поправил Щавель.
Доктор задумчиво тыкал биточки вилкой. Решался — спросить сейчас или отложить на потом.
— Почему именно ты? — оторвал он взгляд от тарелки. — Почему князь вытащил тебя из дальнего угла и направил через полмира в край, где живут совсем другие люди?
— Потому что больше некому. Я смогу увидеть то, чего не заметят другие. Я смогу понять увиденное и осмыслить. Смогу задать правильные вопросы нужным людям, у меня есть военный опыт. Кроме того, я много лет не был вовлечён в тамошнюю политику и могу судить беспристрастно. Ну, и главное, светлейший мне доверяет, а для меня это дело чести.
— Чести? Что это такое? — оскалился Лузга.
— Это что-то между умом и совестью, — рассудительно ответил Щавель и обратился к лепиле. — Есть и другие причины, уважаемый, но какая разница?
— Понятно, — доктор наколол резиновый кусман и отправил в рот. — Там, куда ты приезжаешь, очень быстро начинается реальный ад. Ты несёшь его в себе, наглядно подтверждая учение французского профессора Доуэля, что ад — это мы сами.
