Поначалу тебе будет не по себе в изменившемся мире. Покидать уютное гнездышко всегда непривычно… В тебе живет голод, Кларк. Бесстрашие. Просто ты похоронила его, как и большинство людей.
Просто живи хорошо. Просто живи.
Я в тысячный раз перечитала слова мужчины, который однажды поверил в меня, и зарыдала, уткнув голову в колени.
Телефонный звонок, слишком близко, прямо над ухом, и я мгновенно проснулась. Дрожащей рукой взяла трубку, машинально отметив время. Два часа ночи. И сразу же знакомый рефлекторный страх.
– Лили?
– Что? Лу, это ты? – донесся до меня знакомый густой голос Натана.
– Натан, сейчас два часа ночи.
– Вот черт! Постоянно забываю о разнице во времени. Прости. Ну что, может, перезвонить тебе потом?
Сев на кровати, я устало потерла лицо.
– Нет-нет… Я… очень рада слышать тебя. – Я включила лампу на прикроватной тумбочке. – Как поживаешь?
– Хорошо! Я опять в Нью-Йорке.
– Здорово!
– Ага. Было здорово повидать стариков и все такое, но через пару недель мне уже не терпелось вернуться в Нью-Йорк. Это не город, а эпическая поэма.
Я выдавила улыбку в надежде, что Натан по моему голосу поймет, что я улыбаюсь:
– Натан, это просто здорово. Я очень за тебя рада.
– А ты все еще довольна работой в своем баре?
– Да, вроде все нормально.
– А не хочешь… попробовать что-нибудь другое?
– Ну, ты ведь знаешь, когда дела совсем плохи, то начинаешь себе говорить: «Все могло бы быть гораздо хуже. Я могла бы работать кем-то, кому приходится убирать урны для собачьих какашек». Что ж, прямо сейчас я, скорее, согласилась бы убирать собачьи какашки.
– Тогда у меня есть к тебе предложение.
– Натан, я постоянно получаю от посетителей самые разные предложения. И я всегда отвечаю «нет».
– Ха-ха! Смешно. Тут открывается интересная вакансия. Работа на семью, у которой я живу. И я сразу подумал о тебе.
Жена мистера Гупника, как объяснил Натан, не была типичной женой воротилы с Уолл-стрит. Она не любила «шопинг и все эти ланчи». Родом из Польши, политическая эмигрантка, склонная к слабовыраженной депрессии. Ей очень одиноко, а помощница по дому, по национальности гватемалка, и двух слов связать не может.
Поэтому мистер Гупник хотел бы найти заслуживающего доверия человека, который мог бы составить компанию его жене в течение дня, помогал бы ей с детьми и им обоим во время путешествий.
– Ему нужна для семьи молодая помощница. Надежная и жизнерадостная. И которая не станет трепаться об их личной жизни.
– А он знает о…
– Я при первой встрече рассказал ему об Уилле, но мистер Гупник уже успел выяснить мою подноготную. И его эта история не остановила. Даже наоборот. Он сказал, его здорово впечатлило, что мы выполняли желания Уилла и никогда не продавали свои истории о нем. – Натан сделал паузу. – Я, кажется, что-то понял. Лу, люди такого уровня больше всего ценят надежность и благоразумие. Нет, конечно, очень важно не быть идиотом и хорошо делать свою работу. И все же главное – это личная преданность.
В моей голове тотчас же закружились в темпе вальса радужные мысли. Я даже поднесла телефон к глазам, но потом снова прижала его к уху.
– Неужели… я все еще сплю?
– Но это далеко не увеселительная прогулка. Много работы, длинный день. Но вот что я тебе, подруга, скажу. Я еще никогда так хорошо не проводил время.
Я нервно взъерошила волосы. Вспомнила о баре с его вечно недовольными посетителями и постоянно цепляющимся ко мне Ричардом. Вспомнила об этой квартире, в стенах которой я задыхалась.
– Ну не знаю. Это… Я имею в виду, все это кажется…
– Лу, это грин-карта. – Натан понизил голос. – Это твое проживание на полном пансионе. Это Нью-Йорк. Послушай. Он человек, решающий вопросы. Работай не жалея сил, и он позаботится о тебе. Он умный, он справедливый. Давай приезжай сюда. Покажи ему, на что ты способна, и перед тобой откроются такие перспективы, о которых ты и не смела мечтать. Я серьезно. Не думай об этом как о работе няней. Думай об этом как о воротах в большой мир.
– Нет, я правда не знаю…
– Что, не хочешь оставлять своего бойфренда?
Я замялась:
– Нет. Но тут столько всего произошло. Я не была… – Ох, всего и не объяснишь. Слишком много для двух часов ночи.
– Я знаю, для тебя это было большим ударом. Да и для всех нас тоже. Но ты должна двигаться дальше.
– Только не вздумай говорить, что Уилл хотел бы именно этого.
– Хорошо. – Натан наверняка про себя произнес то, что я боялась услышать.
Я попыталась собраться с мыслями:
– А мне придется приезжать в Нью-Йорк на интервью?
– Лето они обычно проводят в Хэмптонсе. Поэтому они ищут человека, готового приступить к работе в сентябре. В принципе, у тебя еще шесть недель. Если предложение мистера Гупника тебя заинтересует, он возьмет у тебя интервью по скайпу, разберется с нужными тебе бумагами – и можно начинать, – сказал Натан и менее уверенно добавил: – Правда, будут и другие претенденты. Слишком уж хорошая вакансия. Но он мне доверяет. Если я замолвлю за кого-нибудь словечко, считай, он почти что принят. Ну что, мне вводить тебя в игру? Да? Значит, да?
Я ответила, толком не успев подумать:
– Угу… да. Да.
– Здорово! Если будут вопросы, отправь мне имейл. А я пришлю тебе фотки.
– Натан?
– Лу, ну все. Надо бежать. Старик меня уже вызывает.
– Спасибо. Спасибо, что вспомнил обо мне.
Натан немного помолчал и сказал:
– Мне ни с кем так не хочется поработать на пару, как с тобой, подруга.
После его звонка мне уже было не уснуть. Я лежала, глядя в темный потолок и гадая, а не приснился ли мне, случайно, разговор с Натаном, а мозг, взбудораженный грандиозностью открывающихся перспектив, если это все же не сон, буквально кипел. В четыре часа я встала, отправила Натану по имейлу кучу вопросов и тотчас же получила ответ.
Семья нормальная. Богатые никогда не бывают нормальными (!), но эти – хорошие люди. Минимум трагедий.
У тебя будет собственная комната с ванной. Кухню мы будем делить с экономкой. Она вполне ничего. Чуть старше нас.
В чужие дела не лезет.
Часы работы регламентированы. Восемь – в худшем
случае десять – часов в день. В качестве компенсации
получишь отгул. Возможно, тебе захочется выучить
польский!
