– Отчего же, получал.
– Так почему не послушал совета? Не надо было начинать войну, папенька, ох не надо.
– Что сейчас об этом говорить? У меня не было другого выхода.
– Э-э нет, папенька, выход всегда есть. Нашел же ты в себе мудрость не влезать на Балканы. А ведь все кричали: быть войне, быть войне, призывали к ней, разжигали ее. А я сказал, что надо укрощать страсти, а не разжигать злобу и вражду. Ведь две войны на Балканах, ввяжись ты в них, заставили бы тебя выступить против Турции. Уже тогда началась бы заваруха на весь мир. А что касается разных там союзов, так ведь они хороши, когда мир. Коли разыгралась бы война, где были бы эти твои приятели? Если бы кайзер Вильгельм сразу на Россию двинул, то чем тебе помогли бы французы или англичане? Ничем. Так и остался бы один. Я ничего не мог бы поделать, потому как из-за ранения оказался далеко. Вижу я, папенька, очень много крови впереди. Война эта убьет всех – и меня, и тебя, и семью твою. Дай-то Господь, чтобы я ошибался.
Николаю были неприятны слова Распутина.
– Ты вот что, Гриша, займись-ка лучше Алексеем, погляди, нет ли каких последствий недавней травмы, а с войной я как-нибудь сам разберусь.
Распутин тяжело вздохнул, поднялся с дивана.
– Разберешься, папенька, только послушай последнего совета.
– Ну?
– Пусть воюют другие народы. Это их несчастье. Ты же ищи мира любой ценой, не гляди на прежние союзы и обязательства. Тогда Россия выйдет из войны, опять станет выше всех.
– Ты все сказал?
– Хотел больше, но ты не желаешь слушать. Молю Бога, чтобы услышал сказанное.
– Ступай к Алешке и Александре Федоровне. Они будут очень рады видеть тебя.
– Про то знаю. Благослови тебя Господь, папенька.
Император больше не разговаривал с Распутиным на тему войны и мира.
Надо сказать, что возвращение Григория оживило прежние слухи о том, что царь чуть ли не с полуслова принимает все советы и наказы распутного старца. Мол, влияние Распутина на российского императора настолько велико, что Николай готов слушаться его во всем. Врагов у Григория Распутина было очень много, как, впрочем, и у государя.
Справедливости ради следует отметить, что и приверженцев тоже имелось немало, гораздо больше, чем противников. Однако не напрасно русская пословица говорит, что бочку меда портит всего одна ложка дегтя.
С первых дней войны неуютно чувствовал себя и полковник князь Покровский, командовавший группой особых порученцев. Ему казалось, что царь забыл о нем и его офицерах. Посему в разгар Галич-Львовской операции, а именно 15 августа, Покровский запросил аудиенции у императора.
– Добрый день, Алексей Евгеньевич, – проговорил государь.
– Здравия желаю, ваше величество.
– Проходите, говорите, что у вас.
Покровский прошел в кабинет, занял кресло, указанное императором.
– Извините, ваше величество, но у меня складывается такое впечатление, что я вам здесь, в Петрограде, больше не нужен.
Николай открыл коробку папирос, прикурил, медленно втянул в себя ароматный дым.
– Это неверное впечатление, князь. Доказательством сему служит присвоение вам очередного воинского звания. Вы теперь генерал-майор. Поздравляю вас.
Покровский встал, вытянулся струной.
– Благодарю вас, государь, но считаю, что не заслуживаю такой чести. Я и мои офицеры уже больше двух месяцев без работы.
Император улыбнулся:
– Мне бы, князь, эти два месяца!..
– Я вас понимаю, и все же.
– А что за бумаги у вас в руках?
– Это рапорта, мой и моих подчиненных, с просьбами об отправке на фронт. На любые должности.
– Вот оно что! Вы оставите их у себя или предпочтете, чтобы я поставил на каждом резолюцию «отказать»?
– Мы не в силах бездействовать, ваше величество. Во время войны офицер должен быть на фронте или хотя бы в штабе, но никак не сидеть дома и узнавать из газет, что происходит на театрах военных действий.
– Согласен. Не читайте прессу. Я с утра посмотрел несколько газет, и у меня сразу же пропало желание завтракать. А насчет работы не беспокойтесь, Алексей Евгеньевич. Будет вам дело. Совсем скоро. Я намерен проехать в войска, провести инспекцию, посетить тыловые базы, заводы. Ваша группа будет сопровождать меня. Такое решение я принял задолго до вашего сегодняшнего визита.
– Группа готова выполнить любой ваш приказ.
– Это мне известно, а пока… – Император подумал и произнес: – Подойдите, пожалуйста, сюда.
На краю огромного стола, прикасаться к которому Николай никому не позволял, лежала карта Восточной Пруссии с обозначениями районов дислокации своих и вражеских частей, красными и синими пунктирами, стрелками, цифровыми обозначениями.
– Скажите мне, Алексей Евгеньевич, как опытный специалист, в чем, по-вашему, причина неудач на северо-западе?
– Для этого мне не нужна карта.
– Хорошо, говорите без карты.
– Замысел наступления с двух сторон был верным. Первоначальный успех генерала Ренненкампфа под Гумбиненом объясняется в первую очередь тем, что на германцев воздействовала и армия Самсонова. Катастрофы со Второй армией не произошло бы, если бы Ренненкампф сделал бы то же самое, то есть в нужный момент надавил бы на тылы немцев. Однако Жилинский допустил, по сути, ту же ошибку, что и Мольтке. Он попросту переоценил достигнутый успех, не посчитал нужным сосредоточить силы на поле сражения, а думал о преследовании врага. Сказалось и наше повышенное внимание к крепости Кенигсберг, которая, в общем-то, могла быть взята в любое другое время.
Николай прошелся по кабинету, обернулся:
– Следовательно, вы, князь, считаете нашей главной ошибкой переоценку легкости вторжения в Восточную Пруссию?
– Да, мы не знали реальных возможностей германцев.
– Но, проиграв битву на Марне, немцы совершили гораздо более серьезную ошибку, чем все наши, вместе взятые.
– В конечном счете страшен не тот материальный ущерб, который мы понесли в Восточной Пруссии. Его можно восстановить. Беда в том, что любое поражение приводит к падению морального духа офицеров и солдат, вызывает неуверенность у командования, а противнику придает дополнительные силы.
– В этом вы, Алексей Евгеньевич, несомненно, правы. Вот сейчас ситуация на Юго-Западном фронте как будто начала исправляться. Даст Господь, нам удастся в Галиции достигнуть успеха против австрийских войск. Тогда боевой дух армии поднимется.
– Я уверен, что силами пяти армий нам удастся достичь значительного успеха в Галиции. Это действительно компенсирует наши потери в Восточной Пруссии.
Император улыбнулся:
