– А как тут вы, Алексей Евгеньевич? – поинтересовался Дольский.
Князь помрачнел:
– А у меня, граф, штатская жизнь.
– Как? Разве вы не при государе?
– Нет, Алексей Юрьевич. Император больше не нуждается в моих услугах. По крайней мере, так мне дают понять. Я и здесь, в столице, не мог попасть к нему на аудиенцию, хотя раньше это было не сложно, а сейчас, когда он принял командование и находится в Могилеве, тем более. Я просился на фронт – не пустили. Если бы вы знали, сколь тяжело мое нынешнее положение. Кто я? Зачем? Для чего живу?
– Оставьте, Алексей Евгеньевич. Вы же сильный человек. Уверен, пройдет какое-то время и все встанет на свои места. Это для меня служба кончена, списали подчистую. А я ведь без армии не смогу.
Покровский улыбнулся:
– Странный разговор у нас, Алексей. Успокаиваем друг друга. Ничего ни для кого не закончено. Ни для меня, ни для вас. Списали, говорите? Так медики исходили из вашего состояния на момент комиссии. Кстати, что по поводу здоровья говорят врачи?
– Легкие повреждены, вылечить их практически невозможно. От кашля надо принимать пилюли, которых мне выписали целую кучу. Так что жизни мне осталось лет пять в лучшем случае. Я не делаю из этого трагедии. Мне повезло, кто-то умер в страшных муках на позиции, на койке в лазарете, в госпитале. А у меня еще есть время. Обидно, что просьбу оставить на службе даже не рассматривали. А ведь я еще могу приносить пользу.
– Конечно, можете, граф, и о пяти годах даже не думайте. В комиссии врачи только по названию, диплому, а на самом деле обычные чинуши. Посадили их туда, вот они и отписываются. Скажите, разве вас серьезно обследовали?
– Нет. Слушали, чем-то постукивали по груди, расспрашивали, как, где, сколько мог получить газа, терял ли сознание, сильно ли мучит кашель.
– Вот видите. Чисто формальный подход. Да и понять этих чинуш можно. Ведь через комиссию ежедневно сколько людей проходит?
– Вы правы, много.
– Мы здесь, в Петрограде, организуем вам полное обследование. Решение об увольнении вас – всего лишь бумага. Вы, Алексей, так и будете состоять в штате подчиненной мне группы, если, конечно, таковую не распустит государь. В этом случае я добьюсь вашего восстановления, и мы вместе отправимся на фронт. Война одним, даже двумя годами не закончится. Но я верю, что государь еще вспомнит о нас. Иначе я уже получил бы назначение в войска.
Дольский откашлялся и спросил:
– Скажите, князь, охлаждение ваших отношений с государем – результат того особого поручения, которое вы выполняли вместе с капитаном Фроловым?
– Думаю, да. Но могу и ошибаться.
– А как чувствует себя в столице подпоручик Кириллин? Или он тоже уже на фронте?
– Нет, здесь, в Петрограде. Кстати, хорошо, что вы напомнили о нем. Теперь я знаю, к кому обратиться по поводу вашего здоровья.
– И к кому же?
– К Распутину!
– К кому? – удивился поручик.
– К Григорию Распутину. Конечно, это не исключает полноценного медицинского обследования. Но я имел возможность убедиться в неординарных лекарских способностях так называемого старца. Произошло это в связи с болезнью Елизаветы Ступиной, невесты Сергея.
– Нельзя ли, Алексей Евгеньевич, подробнее? Вы и Распутин? Это в высочайшей степени интересно.
Покровский поднялся, прошелся по кабинету.
– Ну, скажем, не я и Распутин, а Елизавета и Распутин, даже Кириллин и Распутин. Но раз интересно, извольте. – Князь рассказал историю с болезнью Елизаветы.
Выслушав ее, поручик спросил:
– И что, после вмешательства Распутина Лиза пошла на поправку?
– Да. Сейчас она здорова.
– Хм! Значит, правду говорят о чудесной силе Распутина?
– Я лично был свидетелем этого. Вспомните, что только он каким-то образом умудряется лечить наследника престола.
– Об этом я слышал. Так вы предлагаете обратиться к Распутину?
– Почему бы и нет? Хуже-то не будет. Если, конечно, вы согласитесь.
– Я согласен.
– Тогда после обеда и поедем. Адрес мне известен. Представляю, как удивится Распутин, увидев меня.
– Нет, Алексей Евгеньевич, если ехать, то немедленно.
– Понимаю. Хорошо. – Покровский вызвал денщика: – Степан! Нам нужен извозчик.
– Сейчас будет, ваше превосходительство. Они недалече гуртуются.
– Давай, одна нога здесь, другая там.
– Слушаюсь!
Через полчаса пролетка остановилась у знакомых ворот. Калитка была открыта, неподалеку болтался человек в штатском, но явно имеющий отношение к охранному отделению. Дворника не было.
Покровский с Дольским прошли к подъезду, знакомому князю, поднялись на второй этаж. Покровский постучал.
Дверь ему открыла молодая девушка в скромном платье.
– Добрый день! – поздоровался князь. – Извините, но мне нужен Григорий Ефимович. Я князь Покровский.
– Здравствуйте. К сожалению, отец не сможет принять вас, ему нездоровится.
– Настолько, что он не может уделить нам пару минут?
Из квартиры донеслось:
– Кто там, Маша?
Девушка обернулась:
– Князь Покровский с офицером, папенька.
– Пусть войдут.
Девушка отошла в сторону.
– Так вы дочь Распутина? – спросил Покровский.
– Да, старшая, Мария.
– Помогаете отцу?
– Вы проходите, пожалуйста.
Мария Распутина явно не привыкла отвечать на вопросы, касающиеся лично ее.
Офицеры застали старца в гостиной, куда он вышел из спальни в нижнем белье, взлохмаченный, босой.
– Приветствую тебя, князь. Не ожидал еще раз встретиться. Но… – Он замолчал, взглянул на Дольского, подошел к нему вплотную, взял за голову: – С фронта недавно?
– Да.
– Германских газов отведал сверх меры?
– А есть ли эта мера?
– И то правда, нет. – Распутин прожигал поручика огненным взглядом. – Страшишься умереть, да? Можешь не отвечать. Это тебе не страшно. Самая жуть – медленно гнить в постели, так?
– Да уж, я предпочел бы умереть на поле брани.
– Тогда не страшись. От болезни легочной не помрешь. В постели гнить не будешь. А подлечиться надо. К докторам не ходи, без толку. Лекарства пропишут, да не нужны они, одно лечат, другому вредят. А возьми ты две горсти сухой травы зверобой, кипятком залей и завари как чай обычный. Процеди, добавь кашицу из листьев столетника, меда, белого вина в равных долях смеси и отвара. Поставь все в холодное место, можно в воду, которую следует менять, и так продержи недели две. Потом пей. Поначалу немного и каждый час. Почувствуешь облегчение – хлебай побольше и через три часа. Так месяц. Будет нужда, после перерыва в две недели повтори лечение. Но обычно даже у тяжелых пациентов через месяц наступает облегчение. Запомнил?
