— Нет, это не моя история. У меня так далеко не зашло. Но что-то в этом роде и со мной было, — созналась она. — Я только сейчас поняла, что я сама себя в эту тюрьму заточила. И просидела там много времени.
— Наконец-то проняло, — встряла я. — А то «Я его люблю», «Он без меня пропадет», и что ты там еще обычно говорила?
— Я много чего говорила, — задумчиво ответила Светка. — Но вот теперь, правда, думаю: и чего я такая дура была??? После истории про Алхимика я сообразила: тоже вот человек цеплялся за свои заблуждения, а мог бы уже давно быть счастлив! Да, Ангел?
— Ви говориль чистый правда, майн либе фройляйн! — растроганно шмыгнул носом Анхель. — Ви такой умный! Я бальдель от вас!
— Вот, Ангел говорит, что я умная, — укоризненно сказала мне Светка, устремляя на него нежный взгляд. — А ты все критикуешь.
— Это у него временное помрачение, — хмыкнула я. — Сказал же — «обалдел, мол». От тебя кто угодно обалдеет. Хотя, конечно, последнее твое высказывание было очень даже ничего, — справедливости ради добавила я.
— Но что вас заставиль терпеть подобный боль? — продолжал свои научные изыскания Анхель. — Это быль… наваждение, да?
— Это наваждение называется у нас «любовь», Анхель, — объяснила я. — Понимаете, кто-то когда-то придумал слово «любовь» и запустил его в мир. Может, он и объяснял, что имел в виду, — не знаю! С тех пор прошло много времени, и автора уже не спросишь. Но вот люди как-то совершенно разделились во мнениях. Поэтому «любовь» у нас каждый понимает как Бог на душу положит. И часто за любовь принимают заботу, страх одиночества, привязанность, зависимость — что угодно. Наваждение, в общем.
— Да, вот тогда люди и становятся в очередь за любовью, — глубокомысленно добавила Светка. — Любить-то все равно хочется…
— Но как же?! — воскликнул Анхель. — Разве родитель не объясняль свой дети, что есть любовь?
— А как они объяснят, если сами не знают? — отозвалась Светка. — Мои вот точно не знали! Я вообще думала, что любовь — это когда то ссорятся, то мирятся.
— Но какова есть причина этот ненормальный положений? — продолжал докапываться до истины дотошный алхимик.
— Не знаю, — неуверенно протянула Светлана. — Наверное, у всех разные причины…
— Вот вам модель ситуации, — предложила я. — Вникайте, Анхель.
История седьмая
АТТРАКЦИОН
очтеннейшая публика! Приглашаем вас посетить наш уникальный аттракцион — Мост Любви! Пройдите по Мосту — и в конце вы получите эксклюзивный приз — Свою Любовь! — надрывался зазывала в костюме клоуна. Рыжий парик, разрисованное лицо, улыбка от уха до уха, нарисованная слеза и красный шарик на носу.
— Что за чушь он несет? — спросила я свою подругу Симку, с которой мы прогуливались по парку.
— Почему чушь? — удивилась Симка. — Про любовь говорит, пройдите, мол, по мосту — и того… получите и распишитесь. Аттракцион такой.
— Знаем мы эти аттракционы, — скептически отозвалась я. — У меня вся жизнь — сплошной любовный аттракцион. Только главного приза что-то не видно.
— Тогда что ты теряешь? — дернула меня за руку Симка. — Давай! Интересно же, что за Мост Любви!
— Тебе интересно — ты и проходи, — гордо сказала я.
— Не могу, — вздохнула Симка. — Мне Костик никуда лезть не разрешает…
Костик — это Симкин муж, который трясется над своей ненаглядной, как будто не она беременная, а он сам. Симка свой Мост Любви давно прошла, и призов у нее было море. Хорошо ей говорить!
— Боишься, значит, любви… Трусиха! Ну тогда пойдем мороженое лопать, — легко переключилась Симка. Это меня задело.
— Почему трусиха? Ничего я не боюсь! Вот возьму да и пройду! — сердито сказала я.
— Лицом к лицу с собственными страхами! Преодолевая препятствия и сметая барьеры! Вперед, за счастьем, по Мосту Любви! — с новой силой завопил клоун.
— Слушай, может, не надо? — вкрадчиво спросила Симка. — Ну на фига тебе этот приз? Наверное, ерунда какая-нибудь, плюшевый медвежонок!
Но я уже закусила удила. Коварная Симка знала, на какие кнопки надо нажать, чтобы я пошла вразнос.
— Ну и что! — самолюбиво отозвалась я. — Лучше медвежонок, чем вообще ничего. Буду его любить, вот!
С этими словами я ринулась к клоуну, как в последний бой, хотя трусила ужасно. Обрадовавшийся до невозможности клоун быстренько подвел меня к примитивному сооружению: грубо сколоченный деревянный мосток, середина которого скрывалась под раскинутым разноцветным шатром. Маленьким, метра три в диаметре. Что там могло быть непреодолимого — не представляю.
— Заходите с этой стороны, выходите с той, — напутствовал меня клоун. — А все, что под шатром, — ну, сами разберетесь. Единственное, что следует помнить: Мост Любви — это дорога в один конец. Оглядываться не рекомендую, прошлое, знаете ли, затягивает. А так все предельно просто!
— Надеюсь, ведро с водой на голову не проливается? — холодно спросила я.
— Это вряд ли, — бодро ответствовал клоун. — Ну, с Богом!
— Держись, подруга! — воинственно крикнула Симка. — Я тебя там встречу, на том конце моста! Давай скоренько!
— Соскучишься не успеешь, — пообещала я и шагнула на Мост. Створки шатра сомкнулись за мной, и наступила темнота.
…Внутри оказалось совсем не так, как можно было ожидать. Во-первых, здесь было довольно светло. Во-вторых, внизу и вверху клубился какой-то дым, совершенно сбивая с толку глазомер. В-третьих, пространство было необозримым — какие там три метра в диаметре??? Я стояла на подвесном мосту, и он был такой длинный, что конца ему не видать. «Эффект зеркал, наверное», — решила я и подумала: «А не вернуться ли мне, пока не поздно?» Но когда я оглянулась, то с ужасом обнаружила, что никакого шатра за мной не наблюдается, а мост примыкает к отвесной скале. Я ее даже потрогала — камень и камень, и никаких входов-выходов. «Аттракцион, блин. Цирк уехал, клоуны остались. Вляпалась!» — тоскливо подумала я.
Делать было нечего: я сделала шаг вперед и чуть не упала: подвесной мост оказался шатким и хлипким, под ногами ходил ходуном, и я едва удержала равновесие.
— Мама! — взвизгнула я.
— Я здесь, доченька! — тут же отозвалась мама, возникая на мосту метрах в пяти от меня.
— Мама, ты как здесь? — глупо спросила я, цепляясь за перила.
— Ты позвала — и я пришла, — объяснила мама. — Не бойся, я с тобой, я спасу тебя. Я никому не дам тебя обидеть. Мою девочку. Мою малышку. Мою симпампулечку.
— Мам, я уже давно не малышка, — тут же привычно ощетинилась я. Начинался наш вечный диспут.
— Малышка, малышка, — успокаивающе заворковала мама. — Девочка моя ненаглядная. Никому тебя не отдам. Никого у меня нет, кроме тебя. Мамочка всегда с тобой, мамочка всегда бдит…
