Студиозы составили комитет, который решил предъявить королеве требование об удовлетворении за свершившееся злодеяние. Было сказано, что если в течение шести недель прево и его подопечные не будут наказаны, лекции и остальные академические акты будут приостановлены на шесть лет. Прошло полгода, королева проигнорировала требование, и университет фактически распался. Начались массовые переселения студиозов и преподавателей в Орлеан, Анжер, Оксфорд, Кембридж и другие города.
Однако упрямые школяры не сдались. Они перенесли дело в Рим, и здесь нашли сильную поддержку. Была издана булла папы римского Григория IX, которую позже назвали «Великой хартией» Парижского университета. В ней говорилось, что магистры и студиозы, оставившие Париж после причиненных им телесных повреждений, преследовали не эгоистический, а общий интерес, поэтому король обязан подтвердить старинные привилегии Сорбонны и наказать тех, кто действовал против школяров насильственно. Дело наконец уладилось, захиревший Парижский университет снова приобрел свой прежний блеск, а таверна «Посох пилигрима» на некоторое время стала почти храмом школяров.
Но по мере развития Парижа и самой Сорбонны появилось много других таверн, поближе к университету, в которых столовались студиозы, и «Посох пилигрима» несколько утратил свой священный ореол. Теперь в ней собирались в основном простой работный люд и небогатые дворяне, которым требовалось пошептаться о своих тайных делах.
Особенно многолюдно было по вечерам. Жиль и Гийо едва нашли свободные места. Долго ждать гарсона не пришлось, и вскоре они наливались весьма недурным вином и закусывали превосходными жареными колбасками, которые подавали только в «Посохе пилигрима». Правда, Гийо посоветовал Жилю не сильно раскошеливаться, при этом многозначительно подмигнул: мол, терпение, мессир, терпение…
Гаскойн тоже получил порцию колбасок — Гийо любил побаловать своего верного друга, особенно за чужой счет, и, лежа под столом, у ног хозяина, обстоятельно и не спеша лакомился ароматным деликатесом.
Утолив жажду и немного подкрепившись, Гийо сказал Жилю:
— Я сейчас…
И куда-то исчез. А когда появился возле стола, на свободное место возле камина, в котором поспевало жаркое, встал упитанный господин небольшого роста с плешью на полголовы. Это был хозяин (или управляющий) таверны Берто Лотарингец.
— Господа! Прошу внимания! — громогласно провозгласил он, для убедительности постучав колотушкой в медный тазик.
Шум в таверне постепенно затих, и взгляды присутствующих обратились на краснощекую физиономию Берто.
— Хочу представить вам умнейшего пса по кличке Гаскойн, обученного разным штукам, а также его хозяина мсье Гийо, который утверждает, что этот пес, умей он говорить, мог бы поучаствовать в диспуте со школяром Сорбонны. Поприветствуйте Гаскойна!
Раздались приветственные крики и свист. Гийо, напустив на себя важный вид, вывел Гаскойна к камину, и началось представление. Пес и впрямь показывал разные чудеса. Он даже умел считать. Для этого Гийо раскладывал на полу десять куриных ножек, и Гаскойн брал именно ту, что заказывали клиенты Берто Лотарингца. Пес прыгал сквозь обруч, который мигом смастерил гарсон из тонкой древесной ветки, ходил на задних лапах, лаял заданное количество раз, держал на голове блюдо с фруктами… Когда представление закончилось, раздался дружный рев одобрения, и кто-то пустил шляпу по кругу.
Получив свой «гонорар» за выступление (денег было немного, в основном мелочь), Гийо не ушел с импровизированной сцены. Он жестом попросил тишины и громко, не без патетики, воскликнул:
— А теперь, господа, вы услышите музыку и песни выдающегося музыканта Парижа и его окрестностей мсье Жиля!
Жиль едва не сполз под стол. Ах, Гийо, ах, сукин сын! Кто его за язык тянул! Жиль, конечно, рассчитывал, что в течение вечера кое-что сыграет и споет, а иначе зачем он взял с собой лютню? Но ведь на выступление надо настроиться. А этот Пройдоха, чертов болван, взял сразу с места в карьер. Но делать было нечего, таверна взорвалась веселыми, нетерпеливыми возгласами: «Просим, просим! Где менестрель?! Тащи его к камину!» — и Жиль смирился с неизбежным.
Музыка! Что может быть приятней для услады мужчины, когда он навеселе! Ну разве что женщина. То, что завсегдатаи заведения Берто Лотарингца не заметили лютню за спиной Жиля, было вполне объяснимо: света в таверне явно не хватало, к тому же народ был занят праздными разговорами, и никто не следил за входящими в таверну. Иначе его уже давно бы захомутали. Музыканты и певцы в питейных заведениях всегда пользовались большим спросом.
Сокрушенно вздохнув, Жиль вышел на освещенное место и поклонился. Его вежливые манеры понравилась клиентам Берто, и они одобрительно загудели.
— Почтенная публика! Кх, кх!.. — Жиль от волнения прокашлялся. — Чтобы не было в дальнейшем между нами никаких недомолвок, я спою вам о своем жизненном кредо. Если я буду вам нелюб… то гоните меня к чертям собачьим!
— Давай, давай, жги! — развеселился народ в предвкушении веселого представления.
И люди не ошиблись. Жиль давно наметил песню, с которой, если доведется, первый раз выступит перед парижанами, а потому долго не размышлял. Ударив по звонким струнам, он запел:
Я желал бы умереть
Не в своей квартире,
А за кружкою вина
Где-нибудь в трактире.
Ангелочки надо мной
Забренчат на лире:
«Славно этот человек
Прожил в грешном мире!..»
Народ начал прихлопывать и притопывать в такт. Видимо, песня им очень понравилась, вот только никто не знал слов, так как она исполнялась впервые. Жиль завелся и играл словно настоящий виртуоз:
…Больно, весело я шел
По земным просторам,
Кабаки предпочитал
Храмам и соборам.
И за то в мой смертный час
С увлажненным взором —
«Со святыми упокой!» —
Гряньте дружным хором!
Едва прозвучали последние аккорды, как в таверне разразилась буря. Народ уже был в хорошем подпитии, поэтому в выражениях своего восхищения не стеснялся. Казалось, еще немного, и от гвалта рухнет потолок. Берто Лотарингец, который на тот час отлучился в винный погреб, где разбавлял вино, выскочил оттуда как ошпаренный. Он подумал, что в таверне началась драка.
Несмотря на богоугодное наименование и большую известность среди парижан, «Посох пилигрима» славился еще и буйным характером клиентов, которые могли затеять выяснение отношений, что называется, на пустом месте. Нередко драки переходили в поножовщину, появлялись люди прево, и Берто Лотарингцу приходилось раскошеливаться, чтобы замять дело. Конечно, потом он с драчунов сдирал три шкуры, но хуже всего было то, что приходилось отчитываться перед Хромым Рожаром, который любил, чтобы в его владениях все было чинно и благородно.
Жиль пел почти час, пока совсем не выдохся. Веселье в таверне било ключом, а вино полилось в три ручья. Берто Лотарингец только потирал свои пухлые руки в полном довольстве: сегодня выручка будет минимум вдвое больше! Когда Жиль закончил свои музыкально-певческие упражнения и собрал «дань» (нужно сказать, что денег ему отсыпали немного, а больше приглашали за стол, чтобы он составил компанию) и вернулся на свое место, к нему подошел Берто и сказал:
