— Но тогда мои юбки задерутся и будут видны мои… — она замолчала, будучи не в силах произнести название этой части тела в присутствии мужчины. Это было совершенно невозможно.
Он внимательно смотрел на нее, и его взгляд был проницательным и холодным, как зимний ветер.
— Ваши… что?
Она замерла от смущения и не могла вымолвить ни слова.
— Вы считаете, что лучше выпасть из дамского седла и сломать себе шею, чем разрешить мне увидеть ваши лодыжки? Черт тебя побери, женщина, я ведь уже видел, как ты купалась. К тому же ты все равно наденешь эти свои нелепые черные чулки.
Она густо покраснела, и он понял, что правильно угадал причину ее сомнений.
Однако его злость и досада не прошли даже после того, как он выбросил в ручей ее седло. Эта ее явная демонстрация своей скромности и благопристойности разозлила его в крайней степени.
— Если хотите, можете достать свое дурацкое седло. Вы знаете, где оно лежит, — сказал он, указывая рукой на ручей.
Брианна в ужасе отшатнулась и закрыла лицо руками.
Най застонал и засунул большие пальцы рук за ремень брюк, чтобы побороть искушение коснуться ее.
— Я же говорил, что никогда не причиню вам зла, — сказал он, уставившись в землю.
Он действительно никогда не посмеет этого сделать. Она дрожала как осиновый листок и понимала, что напоминает сейчас испуганную косулю, готовую броситься наутек. Усилием воли она заставила себя успокоиться и посмотрела на него.
— Простите меня, но это уже вошло у меня в привычку. И я не хотела причинять вам лишние хлопоты. Однако согласитесь, что нелегко вот так сразу взять и отбросить моральные устои, забыть все правила, которым тебя учили с рождения, и вести себя так, как обычно ведут себя… доступные женщины.
Най тяжело вздохнул и недоуменно пожал плечами, пытаясь найти выход из создавшегося положения.
— У меня есть одни новые брюки. Вы можете надеть их, — сказал он.
— Но это будет еще хуже, чем…
Он крепко сжал кулаки.
— Женщина, у тебя есть два варианта. Или ты будешь ехать на лошади с задранными юбками, или наденешь мои брюки. Нет, я ошибся. Есть еще третий вариант. Ты возвращаешься в Сент-Луис и находишь себе другого идиота, который поможет тебе добраться до Индепенденса.
Он не стал ждать, пока она примет какое-нибудь решение, и, быстро подойдя к своему коню, начал отвязывать седло. Она наблюдала за тем, как он водрузил седло на ее лошадь и начал затягивать подпругу. Потом он погладил кобылу по животу. Животное с шумом выдохнуло, его живот сжался, и Най быстро затянул подпругу еще туже. «Именно это я и забыла сделать, когда пристегивала свое дамское седло, — отметила про себя Брианна. — Для того чтобы плотно затянуть подпругу, нужно было заставить кобылу выдохнуть. Это же ясно как божий день», — подумала Брианна, однако решила ничего не говорить Коламбусу Наю. Он был прав — она просто дура набитая.
— Я принимаю ваше любезное предложение и надену ваши брюки, — сказала она ему.
Он молча вытащил брюки из своего мешка.
— Вам понадобится еще и рубашка.
Рубашка, которую он ей дал, была самой обыкновенной рубашкой, какие обычно носили фермеры и торговцы. Она была довольно длинной и закрывала бедра. Сшита она была из грубой полушерстяной ткани синего цвета, а по верху обоих рукавов и по плечевым швам были заложены складки. Она посмотрела на глубокий вырез, идущий от горловины, и поняла, что, когда наденет рубашку, вырез будет заканчиваться прямо у талии. Однако она не посмела высказать это опасение вслух. Взяв рубашку и брюки, она направилась к кустам.
Най покачал головой, наблюдая за ней. Ее лицо выражало такую обреченность, будто она собиралась взойти на эшафот. «Белые женщины доставляют больше проблем, чем надоедливая мошкара, которая обычно собирается тучами над стадом бизонов», — подумал Най. Он снова вспомнил свою жену-индианку, которую потерял почти год назад. Маленькая Бобриха была очень практичной женщиной, она понимала его с полуслова и во всем помогала ему. У нее не было никаких комплексов, и она не следовала правилам, которые белые называют моральными устоями. До самой ее смерти он ни разу не пожалел о том, что женился на ней.
Баррет Вайт сжал холодные прутья тюремной решетки, оставив на них влажные следы потных рук. В камере так воняло мочой и высохшими рвотными массами, что у него комок подкатывал к горлу. Отдышавшись, он громко закричал, призывая помощника шерифа:
— Эй, Прат, подойди-ка сюда!
Из-за угла высунулась красная физиономия Прата. В царившем полумраке он пытался рассмотреть своего узника. Здесь было всего четыре камеры — по две с каждой стороны коридора, ведущего к кабинету шерифа. Именно там до этого сидел Прат, положив ноги на старый исцарапанный стол, попивая кофе и изучая портреты преступников, находящихся в розыске. В настоящий момент Вайт был единственным заключенным, однако, поскольку была суббота, Прат был уверен, что уже к полуночи сюда поместят несколько пьяниц и они составят Вайту компанию. Может быть, тогда докучливый сукин сын оставит его в покое.
— Что тебе нужно?
— Выведи меня отсюда. Мне нужно справить нужду.
— У тебя есть ведро. Или ты думаешь, что оно там стоит для того, чтобы ты в нем мылся?
— Оно полное. Похоже, что его уже несколько дней не выносили. Где этот мерзкий мальчишка? Эта клетка мала даже для свиньи, не то что для человека.
— Как управится с делами, так и придет. Тут скоро должны привести одного парня. Он займет одну из пустых камер. Сейчас их все нужно вымыть.
Вайт застонал и, крепко вцепившись в железную решетку, начал дергать ее.
— Я сдеру с тебя твою паршивую шкуру, Прат, когда выйду отсюда. Я…
— Попридержи свой язык. Парень сейчас придет.
Некоторое время Вайт прислушивался к неясному бормотанию, доносившемуся из кабинета шерифа. Похоже, парню-уборщику давали наставления. Потеряв терпение, Баррет снова принялся дергать решетку.
— Эй! Мне что, справлять нужду прямо в штаны?
Невысокий четырнадцатилетний мальчишка с прыщавым лицом и светлыми волосами, которые спадали ему на глаза, подошел к двери, ведущей в большую комнату. Он поставил на пол ведро и прислонил к стене швабру, а потом начал по очереди обходить пустующие камеры и выносить из них переполненные мочой ведра. Он периодически поглядывал на заключенного, сидевшего в дальней камере. Вайт терпеливо ждал, пока он подойдет поближе, потом тихо прошептал:
— Иди сюда, мальчик.
Парень пренебрежительно посмотрел на него.
— Я не разговариваю с теми, кто убивает женщин.
— Я никого не убивал. Не бойся, я тебя не обижу. Я просто хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сказал Вайт и застонал от злости, когда мальчишка с презрением отвернулся от него. — Я тебе заплачу.
