Само собой, что с самого первого дня заказа все остальные силы вспомогательных сил разведки, были брошены на выяснение подноготной, а также определения последствий применения силы наемного отряда. И картина выяснилась следующая.
В далекой, но тем не менее интересной и желанной Менсалонии, что-то явно назревало. Некие внутренние силы вознамерились впервые в истории использовать наемников северного континента для решения своих внутренних вопросов. И было бы глупо этим не воспользоваться.
Во все времена на южан посматривали как на дикое пристанище воинственных, оглупевших князьков и единственное жирующее среди них королевство Менсалония. Причем королевство, жирующее на продаже фруктов из Поднебесного Сада и развлекательной индустрии в виде Долины Гладиаторов. А теперь настала пора немного изменить всемирные акценты.
В предыдущие времена, бывшие внешние противоречия, конфронтации и споры между Энормией и чуть ли не всеми соседями не позволяли распылять свое внимание на борьбу с рабовладельцами в далеком заморском государстве. Но сейчас обстановка кардинально изменилась и теперь клятва Рихарда Огромного «Мы искореним рабство во всем мире!» перестала быть пустым звуком. Мир продолжал оставаться неспокоен. Колебалась чаша отношений с Ледонией, тревожно проводились реформы в Кремниевой Орде, продолжали тяготеть к изоляции оги, да и в Альтурских Горах опять поднимали головы противники законного короля. В обоих баронствах тоже творилось неизвестно что, все смешалось и перестраивалось, особенно на перифериях. Но, не взирая на это, Энормия просто не могла не воспользоваться удобным моментом и на вполне легальных условиях не забросить в благословенную Менсалонию своих самых лучших разведчиков, воинов и шпионов.
Именно сбором, координацией и компоновкой заказанного отряда и занималась в последнее время обширная сеть вербовочных пунктов, созданная при самом активном участии Бадуша. Ведь торговые наниматели ориентировались при оплате услуг и получении гарантий только на него, поэтому приходилось, чуть ли не за каждого получать деньги от посредников, давать на каждого наемника рекомендации и следить за правильным составлением договоров. Позади осталось несколько дней самой интенсивной работы. Усталость валила с ног. Но как же не хотелось расставаться с боевыми товарищами в последний вечер. Ранним утром они уплывали вниз по реке на двух морских корветах. Дальше им предстояло пересесть в Строне на торговые галеоны.
В какой-то момент, когда резидент расслабленно сидел среди десятка своих земляков ветеранов и слушал их пересказ о путешествии на гаспиках, ему вдруг и самому захотелось бросить все и хоть на один месяц покинуть этот надоевших Шиирнадар. Или, как его называли местные жители: «Город миллиона островов и десяти миллионов мостов». Покинуть и промчаться на уникальном растительном плоту по океанским волнам. Он даже не сдержался, воскликнув:
— Эх, как здорово на море! Лет…сорок не видел…
Ветераны сразу все поняли. Наперебой стали зазывать к себе, в свой десяток, обещая самые что ни на есть горячие развлечения в бою. Да только резидент уже к тому времени приговаривал:
— А кто вместо меня останется? Ну? Ты останешься? Или ты? Ну вот, воевать вы все мастера, а вот шестерых детей воспитывать, да купеческими делами заниматься — как всегда некому.
Вернувшись домой, после прощания с боевыми товарищами, энормианский резидент застал всю семью в большой гостиной. Как оказалось, Далица принесла откуда-то изумительный приключенческий роман и теперь проводила вслух семейные чтения. Как раз шла речь об итогах боевой доблести главного героя и Бадуш замер в дверях, незаметно наблюдая за всеми пятью старшими детьми. С каждого можно было рисовать картину ярко выраженных чувств.
Родерик Мерче — обострившиеся юношеские черты с выпирающими скулами подчеркивают отсутствующий взгляд, наблюдающий за бездной потустороннего мира.
Свед — приоткрытый рот романтика и сдвинувшиеся в расчете всех вариантов событий брови будущего политика, стратега и тактика.
Гермес — открытое, волевое лицо воодушевлено до крайней бледности. Но даже сквозь проступившую бледность просматривается истинный талант великого полководца. А может и не только полководца?
И девочки. Розовощекие и застывшие от восторга, потерявшие всю свою напускную взрослость и раскрытыми до невозможности глазами всматривающиеся в губы их приемной матери. Ждущие, когда эти губы скажут слова Героя обращенные именно к ним: «Будь моей любимой! Навсегда…!»
Хозяин дома позволил себе войти в гостиную только после окончания всего отрезка и некоторой паузы после этого. Словно подчеркивая торжественность момента, дети с ним поздоровались сдержанно, а потом все настолько дружно уставились на него с немым вопросам на лицах, что резидент чуть впервые в своей жизни не «прокололся». Так и захотелось со вздохом поведать печальную новость. Но вместо этого он из себя выдавил:
— Засиделся немного со старыми друзьями. Прощались…
Теперь все вдруг неожиданно перевели взгляды на Родерика. И юноша, немного подумав, поведал отцу то, чем наверняка уже поделился со всеми остальными членами семьи:
— Этой ночью мне снился сон. Причем не такой, где я ни с кем не знаком и мне ни предметы, ни местность не узнаваемы. На этот раз мне снились все вы. И опять…, - он намеренно подчеркнул последнее слово, — Мне снилось празднование моего восемнадцатилетия. Но теперь я видел всех очень отчетливо. Вплоть до того, что дотошно рассмотрел серьги на ушах сестричек и большинство деталей одежды. Мы сидим за столом и все смотрим на дверь. Вот она открывается и входит…Кашад! И прямо с порога поднимает вверх руки с восклицанием: «Как я рад вас всех видеть! И просто не мог себе позволить обмануть твои пророческие сны, Родерик, и не явиться именно в этот день…»
Бадушу пришлось прокашляться, чтобы выговорить вопрос:
— А потом?
Его приемный сын посмотрел на отца так, словно не решался сказать самую главную тайну. Потом посмотрел на сестер и все-таки завершил рассказ своего сна:
— Потом были какие-то черные провалы из чернильных облаков. Но я изо всех сил пожелал еще хоть раз увидеть Кашада и задать ему единственный вопрос. Я знал, если проснусь, то уже не смогу продолжить этот свой сон. И мне удалось: вдруг передо мной возник страшный лик незнакомого, изуродованного человека и еле знакомый голос прошептал: «Это я…» И я понял, что со мной говорит именно Кашад. Поэтому сразу воскликнул: «Где ты?» и он ответил только три слова: «Не помню… Туман…»
После этого Родерик решительно встал:
— Папа! Я уверен — Кашад в большой беде! И ему немедленно нужна помощь.
К тому времени до резидента еще не дошли отголоски скандальных похорон Великого Героя, но пророческие сны его сына и прежде уже не раз заставляли хвататься за сердце. Вот и сейчас он в который раз промолчал о гибели командира сборного Легиона, а только твердо пообещал:
— Я постараюсь все выяснить в самом скором времени. Не сомневайтесь!
