Краешком сознания Пандия понимала, что не должна поддаваться этим волнительным ощущениям, но в то же время чувствовала, как в ней разгорается настоящее пламя и она не может погасить его при помощи слабеющего голоса рассудка.
«Да, я теперь принадлежу ему, я в его власти!» – мелькнула дикая мысль, и ей казалось, что он вознес ее на вершину Олимпа, и они уже не простые смертные, но Боги, и что их озаряет, с головы до ног, потусторонний свет.
– Да, вы наверняка богиня, – приподнял голову лорд Сильвестер и вздохнул, – никогда ни одна женщина не пробуждала во мне таких чувств! Все, что я могу сейчас сказать, так это – я вас люблю!
И он обронил это признание столь нежно и трогательно, глядя ей в глаза, сиявшие в свете свечи, видя, как дрожат от поцелуев ее губы, и любуясь тем, как прекрасные волосы Пандии обрамляют красноватым ореолом ее побледневшее лицо.
– Я тебя люблю, – повторил он, – и, любимая, ведь и ты меня желаешь!
Однако Пандия уже очнулась от волшебного забытья. Она поняла, чего он хочет, и, как и всякая невинная девушка, испугалась.
– Все не так! Пожалуйста… перестаньте, не целуйте меня!
– Дорогая, но я хочу не только поцелуев… Я желаю тебя всю, целиком, я хочу обладать твоим прекрасным телом, а также душой, сознанием и чувствами!
– Нет… нет! – Пандия уперлась обеими руками в грудь лорда Сильвестера, пытаясь его оттолкнуть, но лишь убедилась, что он очень силен, а она совершенно беспомощна.
– Ну почему же Вы мне отказываете? К чему это сопротивление? Ведь мы обретем, моя радость, неповторимое счастье. Отвергать его – настоящее преступление!
Удивительно, но в душе Пандия именно так и думала, она тайно соглашалась с лордом Сильвестером, однако, имея смутное представление о том, что происходит, когда мужчина познает женщину, она была убеждена, что все это ужасный грех, если только возлюбленных не связывают брачные узы.
– Пожалуйста, не трогайте меня…
Ее голос был тих и слаб, и, видя пламя в его глазах, она поняла, что лишь возбуждает его страсть своим отказом.
– Но я уже не властен над собой, – воскликнул он и стал целовать ее долгими, страстными поцелуями, которые становились все настойчивее. Пандии казалось, что отныне и навсегда она его пленница. Девушка ощущала в крови неистовое пламя, которое разгоралось с каждым мгновением все жарче.
И вдруг в ее ушах зазвучали слова Селены: «По крайней мере, от папы я унаследовала пламя в крови!». Пандия вспомнила, как была шокирована, узнав, что у сестры появился любовник, этот загадочный русский князь…
И вот теперь она сама, Пандия, ведет себя столь же непозволительно, даже еще более дерзко, ведь она совсем невинна… Боже, мать бы просто ужаснулась ее поступку!
Сверхъестественным усилием воли она заставила себя оторваться от губ лорда:
– Ну, пожалуйста, – снова взмолилась она, – послушайте… я хочу вам кое-что сказать!
– Да о чем же тут говорить! – воскликнул лорд Сильвестер. – Сейчас время любви, а не слов!
Его рука скользнула вниз, к бедру, и, почувствовав это прикосновение сквозь ночную рубашку, Пандия поняла, к чему он стремится…
Теперь она уже вырывалась изо всех сил, но он не внял ее просьбам и сдернул простыню с ее груди.
– Я вас боюсь! – в безумном страхе вскричала Пандия. – И пожалуйста, пожалуйста, выслушайте меня!
Но… теперь это был голос перепуганного насмерть ребенка, и только он смог остановить лорда Сильвестера. Взглянув на Пандию совсем другим взглядом, он спросил изменившимся голосом:
– Боитесь меня? Но почему? Я вас не понимаю!
– Да, вы меня пугаете, и все это ужасный, непростительный грех!
Лорд Сильвестер медленно разжал объятия и сел, а Пандия, хотя он и освободил ее, почему-то не почувствовала при этом никакого облегчения. Напротив, у нее появилось ощущение, будто ее лишили чего-то драгоценного. Она с трудом проговорила:
– Прошу, поймите… хотя кажется, вам это очень трудно понять… Вы не должны ко мне прикасаться!
– Но как мне следует это понимать?
Взгляд его по-прежнему умолял ее о близости, но Пандия скрестила руки на груди, словно защищаясь от этого взгляда, и лорд Сильвестер как будто сдался. Он стал вглядываться в нее очень внимательно и очень пытливо:
– Не знай я, что вы замужняя женщина, – медленно проговорил он, – то, клянусь, я подумал бы, что еще никогда ни один мужчина не целовал вас!
Глаза Пандии вспыхнули, но она тут же опустила взгляд, и длинные, очень длинные черные ресницы оттенили прозрачную бледность ее лица.
– Нет, вы, пожалуйста, смотрите на меня и отвечайте всю правду! Вы когда-нибудь принадлежали мужчине вся, целиком?
Пандию этот вопрос так возмутил, что она, не подумав, гневно выпалила:
– Конечно же нет! Как вы только могли такое обо мне подумать! – Но сразу же смекнув, что Селена ответила бы на подобный вопрос иначе, она испуганно осеклась.
– Так это правда? Но можно ли вам верить?
Пандия могла бы соврать, сказать что-то о муже или о супружеском долге, но, устыдившись всей этой неблаговидной ситуации, она снова сердито вскрикнула:
– Да уходите же! Уходите прочь! У вас нет ни прав, ни оснований вторгаться ко мне, да еще ночью, и задавать подобные вопросы! И уже поздно: я желаю спать!
На глазах у нее выступили слезы, голос дрогнул… Лорд Сильвестер взял ее за руку:
– Я вас огорчил, чего, впрочем, совсем не желал. Я сейчас ничего не понимаю, меня крайне озадачивает и смущает происходящее. Мы поговорим об этом завтра…
Ласковое прикосновение его пальцев успокаивало, но, догадываясь, что, так или иначе, она его разочаровала и даже в какой-то степени предала, Пандия неуверенно извинилась:
– Простите… Хотя должна сказать, что в целом вечер был… интересный!
– Если я вас обидел, простите меня, молю… Шутка ли, вы привели меня в смятение, смущение и замешательство, а в мире очень мало такого, что способно выбить меня из колеи.
– Но… вы не сердитесь? – и она в невольном порыве нежности сжала его руку.
– Нет, не сержусь. Но вы поставили меня в тупик, и я не знаю, как мне вести себя с вами в дальнейшем.
– Мы… увидимся завтра?
– Если пожелаете.
– Тогда приходите, пожалуйста, к чаю и принесите свою книгу, мне тогда будет о чем вспоминать, когда… – и она опять осеклась, опасаясь наговорить лишнего.
Лорд Сильвестер сидел и смотрел на нее так, словно старался навсегда запечатлеть в памяти ее черты, а потом вздохнул и почти до боли сжал ее руку:
– Теперь я уйду, повинуясь вашей просьбе, и еще потому, что мне совсем не хочется принуждать вас к тому, чего вы не желаете. Однако, надеюсь, вы понимаете, что ухожу я неохотно, так как врата рая оказались для меня недоступны!
