– Ваши родители живы? – поинтересовалась Лена.
– Что касается моей жены и дочери, – вернулся к разговору Валерий Иванович, – то я очень виноват перед ними. Перед дочерью в первую очередь. Четыре года назад мне поручили расследовать одно дело. Я к тому времени убийствами уже не занимался – трудился в отделе по борьбе с экономическими преступлениями. У начальства был, мягко говоря, на хорошем счету, и мне поручались довольно резонансные дела. Но то, что попало тогда в мои руки, было сверхкрупной аферой, в которой оказались замешаны известные и высокостоящие люди. В те времена фирмам, ввозящим товар на территорию России, возвращался уплаченный ими налог на добавленную стоимость. И вот при плановой проверке одной из организаций выяснилось, что предприятию возвращен НДС на сумму почти восемьсот миллионов американских рублей. Долларов, разумеется, простите за корявую шутку. Фирма завозила карьерный песок из Украины… То есть она не завозила ничего, но по документам выходило так, что составы из Незалежной следовали через границу без перерыва. При этом уплачивались железнодорожные тарифы, за песок, точнее, за воздух украинским поставщикам перечислялись гигантские суммы, какие-то налоги платились в бюджет, из которого потом исправно возвращался налог на добавленную стоимость. Масштаб аферы был просто фантастическим, деньги без потерь просто выводились за рубеж, а за это еще и бонусы начислялись в виде восемнадцати процентов возвращаемого налога. Очень скоро я подготовил справочку для руководства, в которой… Впрочем, это детали. И почти сразу мне позвонили и предложили…
Валерий Иванович замолчал, словно не хотел вспоминать подробности, и посмотрел на лес.
– Вам предложили крупную взятку за развал дела? – подсказала Лена.
– Не просто крупную, мне сказали, чтобы назвал любую сумму, торговаться со мной якобы никто не будет. Я получу столько, сколько запрошу. Я ничего не ответил, просто отключил телефон. Мне через несколько минут позвонили снова и вежливо посетовали на плохую мобильную связь, после чего напомнили, что я должен заботиться о семье: у меня, дескать, молодая жена и малолетняя дочь. Я попросил меня больше не беспокоить. Естественно, потом решил проверить номер, с которого поступил звонок, но отследить его не удалось. Вернее, номер не удалось определить, но в компании мобильной связи признали, что звонок был с их сервера, что это означало, я выяснять не стал. Понял, что бесполезно. Доложил начальству, начальство промолчало… А очень скоро – недели даже не прошло – пропала моя дочь… Пропала не одна, а вместе с одноклассницей. Вышли из школы, а до своих домов не дошли. Их мобильные телефоны были отключены. Вечером начались поиски, продолжались всю ночь, естественно, был создан оперативный штаб, потому что я сразу доложил, что похищение наверняка связано с моим расследованием. Я ждал от похитителей звонка, но никто не звонил. Прошли сутки, потом другие, я торчал в служебном кабинете, и вот по истечении второго дня, точнее, уже после полуночи, мне позвонили коллеги, которые дежурили у меня в квартире, и сообщили, что девочка вернулась. Но по их голосу я понял, что не все в порядке…
Валерий Иванович вздохнул, посмотрел в сторону и даже слегка приподнялся на носках, словно попытался заглянуть за забор, за которым сидела его подруга.
– Я примчался домой, дочка, накачанная успокоительным, спала. А вот жена сидела черная от переживаний, от того, что еще совсем недавно уже теряла надежду, да и от того, что услышала от дочери, радости у нее не прибавилось… Дочка как раз пострадала меньше своей подруги. Когда они шли из школы, рядом остановился микроавтобус, и обеих втащили в него. Везли около часа или чуть более. Потом завели в какой-то дом, в комнату без окон, где и продержали все время. Дочку мою привязали к стулу и заставили смотреть, что делают с ее подругой. А ту били и насиловали. При этом говорили моей дочке: «Это твой папа постарался, из-за него все это. Будь он нормальный человек, вы бы сейчас развлекались где-нибудь». Потом обеих опять засунули в микроавтобус и привезли к нашему дому. Подружку вывалили на газон, а дочка побежала к дверям квартиры… Утром ко мне примчался отец той несчастной девочки. Он даже заходить к нам не стал. Ударил меня у порога, когда я открыл ему. Предварительно снял очки, положил в нагрудный карман и ударил. Причем неумело, неловко. Уклониться не составило труда, он ударил еще и еще… Попал в дверь, в стену, повредил кисть, но продолжал молотить по воздуху, по стене, по дверям, по мне. Потом я обхватил его и втащил внутрь. Он кричал, задыхался от ярости, а потом зарыдал. И сквозь слезы и всхлипывания шептал, что я нелюдь, недостоин жить и он со мной расправится в любом случае. Но Бог меня и так покарает. Он матерился – неумело, стесняясь этого, – интеллигентный человек, крупнее меня, красивый и умный… Правда, тогда я себя самого тоже ненавидел.
Потом несчастный отец ушел, а жена посмотрела на меня с ненавистью и сказала: «Собирай свои вещи и уматывай куда подальше, чтобы мы тебя больше никогда не видели». Что я и сделал. Понятно было, что те, кто предлагал мне деньги, на этом не остановятся: то, что они сделали, была просто демонстрация, предупреждение, что дальше будет еще хуже. Не со мной, конечно, а с моими близкими, родными, друзьями, просто знакомыми и, вполне возможно, со случайными людьми, которые окажутся рядом. Я вернулся в свой кабинет и написал отказ от дела. Документы потом передали другому следователю, и тот в скором времени составил по ним отчет и наложил резолюцию об отсутствии состава преступления в действиях подозреваемых бизнесменов. Но еще до того я обнаружил в своем автомобиле кейс. Машина была на сигнализации, но кто-то ее отключил и подбросил в салон этот портфель. В нем оказалось сто пачек пятисоток – пять миллионов евро, проще говоря. Я никуда их не сдал, оставил себе, но со службы уволился. Выждал время и попытался отдать деньги родителям пострадавшей девочки. Звонил, но они бросали трубку. Дожидался дважды у подъезда их дома. В первый раз они прошли мимо, словно меня не было вовсе, а во второй раз уже знакомый мне интеллигентный мужчина плюнул в меня, а его жена залепила мне пощечину и тоже плюнула. «Мразь! – сказала она и вытерла руку о свое пальто. Их понять можно: их дочь после издевательств стала не совсем нормальным человеком… То есть у нее были серьезные проблемы с психикой, хотя с ней пытались работать специалисты по реабилитации…
– Вы сказали «были проблемы, – спросила Лена. – Сейчас их нет?
Валерий Иванович покачал головой:
– Насколько мне известно, она теперь вполне адекватна.
– А что конкретно было у нее? Она не могла видеть мужчин, у нее начиналась истерика, даже когда слышала мужской голос? Не разрешала к себе прикасаться отцу? Были попытки суицида?
– Именно. Но я тогда попросил Максима Максимовича, и он согласился помочь.
– И помог? – удивилась Лена и поразилась своему недоверию: неужели она может сомневаться в своем учителе.
– Помог. Не сразу, правда, но состояние девочки стало улучшаться, а потом Кадилов предложил родителям отправить ребенка на лечение в Швейцарию – все расходы якобы должен был оплатить международный фонд помощи жертвам сексуального насилия.
