Я достала мобильный и перефотографировала портрет. И лишь после этого начала разглядывать другие фотографии, стоявшие на комоде. Те же мужчина и женщина, только моложе, он в костюме с галстуком бабочкой, она – в подвенечном платье. Женщина в халатике в нежный цветочек с младенцем на руках. А дальше еще интереснее. Мужчина, одетый по моде начала двадцатого века, держит в руках то ли диплом, то ли грамоту, не разглядишь. Но выглядит очень довольным. Женщины в чепцах, дама в роскошном платье, в шляпе с перьями, под руку с мужчиной в светлой тройке, за их спиной здание с надписью латиницей «Казино…». Название в объектив не попало, но, судя по всему, это где-то за границей, быть может, в Германии? Пляж, мужчина в смешном купальном костюме в полоску, внизу фотографии надпись «Ницца» и дата, успевшая выцвести так, что ее не разобрать, то ли 1907 год, то ли 1917, а может, и 1927. Женщина в черном кардигане, белая блузка с бантом. Некое сходство с дамой в шляпке бросается в глаза. Но эта фотография сделана на два десятка лет позже. Мать и дочь? Беременная женщина в саду, сидит на качелях, руки сложены на животе. Рядом газета, в объектив попала дата: 27 июля 1949 года.
Тут я наконец обратила внимание, что в расстановке фотографий есть своя система: наглядно прослеживается связь поколений, от светловолосого мальчика лет восьми с игрушечным паровозом в руках до мужчины и женщины в меховых шубах. Это если двигаться в обратном направлении. Пять поколений Бергманов? А мальчик – Максимильян? Вроде бы все так, но…
Я отошла на пару шагов и вновь окинула взглядом фотографии. Меня не покидало ощущение некой постановочности происходящего, словно я в декорациях фильма. Расставленные фотографии, портрет на стене… Меня здесь ждали. И подготовились? И тут кое-что вновь привлекло мое внимание. Пара в мехах стояла на фоне дома Бергмана. Дом выглядел немного иначе, но, безусловно, это «дом с чертями», о чем свидетельствует горгулья на правой башне, под которой и запечатлена была пара.
– Интересно, – пробормотала я и вновь обратила свой взор на комод. Потянула за кованую ручку верхнего ящика. В ящике лежали бумаги. Сверху в папке-файле свидетельство о рождении Бергмана Максимильяна Эдмундовича. В глаза бросилось место рождения: Цюрих. Я не успела взглянуть на дату, услышав за спиной:
– Интересуешься моей родословной?
Задвинув ящик, я повернулась. Бергман стоял, привалившись к стеллажу. Закрыть дверь я не рискнула, не уверенная, что система не таит подвоха и я смогу благополучно выбраться. Но то, что Бергман смог войти в комнату, а я не только не услышала, но и не почувствовала его, неприятно удивило.
– Наверное, я должна извиниться, – задиристо ответила я.
– Если не хочешь, я переживу.
Он прошел и сел в кресло. Взял фотографию пары в мехах и, повертев в руках, поставил на место.
– Мой прапрадед по материнской линии. Я долгое время жил за границей, а когда решил вернуться…
– Почему вдруг? – перебила я.
– Вовсе не вдруг, – проворчал Бергман. – Ностальгия. Отечество, корни… Обосновался в Москве. Навестил как-то малую родину, увидел родовое гнездо в полном запустении и… дальше, думаю, объяснять не надо.
– А прятать это зачем?
– Прятать? – удивился Бергман. – Ничего подобного. То, что я прямой потомок бывшего хозяина дома, сослужило мне неплохую службу, когда я договаривался о продаже особняка с отцами города. Китайцы считают, нельзя смешивать мир живых и мир мертвых. Фотографии предков должны храниться в альбомах, а не висеть на стенах. У меня, как видишь, для них отдельная комната.
– Вот в чем дело, – усмехнулась я. – А этот мальчик – юный Максимильян? – ткнув пальцем в фотографию малыша, спросила я.
– А ты как думаешь? – краешком губ улыбнулся он.
– Это что, проверка? – усмехнулась я.
– Вовсе нет. С чего ты взяла?
– Все эти люди мертвы. Давно.
– Так и есть, – кивнул Бергман и, чуть помедлив, добавил: – Это мой брат.
– Ты когда приехал?
– Минут пять назад.
– Сработала сигнализация?
– Да. Получил СМС, что дверь открыта.
– Ты сделал это нарочно, – сказала я, а он сделал вид, что не понял.
– Что?
– Ты был уверен, я захочу войти…
– Любопытство сгубило кошку, а врать глупо, когда мне прекрасно известно, что ты видишь людей насквозь, – засмеялся он.
– Только не тебя, – ответила я серьезно. – Оправдываться я не собираюсь. Насчет любопытства ты, конечно, прав. Со времен сказки про Синюю Бороду мало что изменилось.
– Согласен, – весело кивнул он.
– Можешь ходить по всему замку, только не открывай одну дверь, – продолжила я. – Но у меня такое чувство, что ты мне показал совсем другую комнату и настоящие тайны вовсе не здесь.
Бергман с минуту смотрел на меня, а потом серьезно ответил:
– Главное, всегда помнить, чем сказка закончилась.
– Любопытная девушка скончалась в расцвете лет? – зло засмеялась я.
– На самом деле, дорогая, сказка закончилась плохо для них обоих… Для кофе, пожалуй, поздновато, – сказал он, поднимаясь. – Как насчет чая?
По его тону было ясно, он предлагал оставить споры и взаимные подозрения и идти на мировую.
– Отличная идея, – кивнула я.
– Лионеллу беспокоить не будем, чай я сам заварю.
Мы покинули комнату. Бергман тщательно закрыл дверь и кивнул на кресло в своем кабинете, включив перед этим свет и предлагая устраиваться с удобствами.
– Все необходимое для чая у меня есть здесь, – добродушно заговорил он, открыл шкаф, в котором был скрыт мини-бар.
Пока он колдовал над чаем, я обратила внимание на бумаги, лежавшие на его столе.
– Что это?
– Каталог коллекции Лотмана, – ответил Максимильян. – Попросил Поэта его переснять.
– Зачем?
– Пока и сам не знаю.
Однако каталог меня заинтересовал, точнее, меня заинтересовал тот факт, что он интересен Бергману.
– Ты считаешь, убийство может быть связано с его коллекцией?
Он пожал плечами:
– Не уверен. Просто привык проверять все возможные версии. Пей, – поставил он передо мной чашку. – Чай отличный. Клиент привез из Китая.
Чай и в самом деле оказался необыкновенным. Некоторое время мы сидели в молчании, пили чай и даже не смотрели друг на друга, не то чтобы сознательно избегая этого, скорее были сосредоточены на собственных ощущениях. И к чему-то готовились.
– Итак, это было впервые? – отставив чашку, спросил Максимильян и теперь сверлил меня взглядом.
– Что? – спросила я, хотя поняла, о чем он. Покачала головой, словно досадуя, и кивнула. – Да. Я впервые увидела убийцу. Так явно… Жаль, толку от этого немного… Я ничего не могу рассказать о нем.
