Любовь
Дружба
Ненависть
Экстрасенсорика
Родительская привязанность
Невольно Ланн, прежде чем перевернуть лист, задержался взглядом на третьей картинке с холодной синей линией. Ненависть.
— Убирайся, Рихард. Она тебе не нужна!
Леонгард стоял за спиной Виктории Ланн и слушал. Улыбки на губах не было, но полицейскому казалось, что он видит её в глубине глаз.
Да, это была его вина — он ушёл на службу, даже несмотря на то, что маленькая Аннет жаловалась на боли в животе и у неё была небольшая температура. Она ведь часто болела и вообще росла слабым ребенком, поэтому он попросил няню внимательно смотреть за девочкой и звонить ему в случае любых проблем, впрочем, он говорил это всегда. А когда в середине дня няня позвонила, он не взял трубку — именно тогда ему пришлось немедленно ехать на задержание.
Когда он вернулся, в доме не было ни няни, ни Аннет, ни Виктории. И только от вездесущей пожилой соседки он узнал, что девочку только что увезли в больницу к Леонгарду — у неё перитонит.
Когда он ворвался в больницу, Виктория лишь смерила его злым холодным взглядом и попыталась захлопнуть дверь в операционную. Но Ланн, до боли стиснувший её запястье, молча прошёл следом, вывести его не смогли даже три санитара.
И она всё же позволила ему наблюдать за операцией через толстую перегородку из стекла, откуда обычно наблюдали лаборанты и интерны. Видя сосредоточенные лица жены и Леонгарда, он проклинал себя. А потом…
— Ты же видел! Ты должен был остаться с ней дома, Рихард!
И это говорила ему женщина-врач, которая не была дома три последних дня. На два она совершенно неожиданно уехала с Чарльзом Леонгардом на конференцию, а третий провела в лаборатории. Ланн лишь стиснул зубы. Здесь, перед этой операционной, у него не было сил и желания орать. Он боялся, что Аннет проснётся, и тихо ответил:
— Не кричи.
Леонгард пристально смотрел на него, протирая рукавом халата очки. Нужно было сказать ему спасибо. Сказать, плюнув на ставшее уже привычным желание дать в челюсть.
— Вы её спасли, спасибо.
Когда-то они обращались друг к другу «ты». А потом ушла Гертруда. Тогда и закончился короткий период того, что можно было назвать дружбой. Доктор сухо кивнул:
— Я хорошо помню прошлое, герр Ланн.
С этими словами он развернулся и прошел в операционную, они же стояли в полном молчании. Виктория стерла с лица подтёк туши, задела и помаду на губах. Теперь её лицо, казалось, было разделено на две половины — кукольную и живую женщину. Женщину, которая ненавидела Рихарда. Впрочем, кукла ненавидела его так же.
— Убирайся. У тебя должна была остаться та квартира.
— И кто будет с Аннет, когда нет тебя?
Его интересовало лишь это. Она закусила губу:
— Я буду больше платить няне.
— Я могу иногда забирать…
— Нет! — отрезала она, снова срываясь на крик. — Если с ней снова что-то случится, а ты не заметишь? Ты ведь ещё и пьешь периодически со своими уродами! Чтобы ты дышал на мою дочь? А если кто-нибудь из твоего этого «преступного мира» придёт пристрелить тебя? Нет, Рихард.
— Ты выходила за меня, когда я уже был полицейским… — он не сводил с неё взгляда.
Она покачала головой:
— Всем свойственно ошибаться. А потом взрослеть. Уходи.
— А что ты ей скажешь? — он криво усмехнулся. — Что папу убили?
— Что папа придёт на её день рожденья. Хотя не думаю, что она спросит.
* * *
Красный сигнал. Может быть розовым. Сигнал любви и полового влечения. Глушит белый и зелёный, может в некоторых случаях возникнуть из синего. Перекрывается зеленым и синим. После смерти одного из субъектов может держаться от недели до года. Срок уточняется.
Белый сигнал. Сигнал родительской привязанности, но не связан с кровными узами. Возникает обычно в первые шесть месяцев после рождения ребёнка или формируется на протяжении первых недель после усыновления. Перекрывается красным. После смерти родителя или ребенка обычно сохраняется на протяжении двух-трёх суток.
Зеленый сигнал. Сигнал дружбы. Перекрывается красным и синим, заглушает их. Не взаимодействует с белым.
Синий сигнал. Сигнал антипатии. Может существовать параллельно с белым, но перекрывает красный и зеленый. В некоторых случаях может из них возникать.
Фиолетовый или «медиумный» сигнал. Пока не изучен вследствие слабой и редкой выраженности, по непроверенным исследованиям сильный фиолетовый сигнал глушит все остальные.
* * *
Аннет росла с матерью. Тихой, замкнутой, почти без друзей. Рихард это знал. Ещё он знал, что в двенадцать Аннет увлеклась какими-то, по выражению Виктории, «странными шутками». Аннет могла подолгу сидеть и смотреть в пространство. Иногда она убегала в самое дикое место, какое только можно представить для девочки её возраста, — на кладбище. И рассказывала потом о том, что она там видела.
А видела Аннет то, что никак не может видеть нормальный человек. И то, во что не верили ни Рихард, ни Виктория.
Мёртвых.
* * *
При желании сигналами можно управлять, если построить работающий в нужном спектре излучатель. Воздействие, оказываемое на организм человека, ещё исследуется, но, вероятнее всего, подтвердится гипотеза о новом виде психического оружия.
Если верно рассчитать поражающую силу «Чёрного ящика», можно проводить боевые операции на людях, излучающих определённые типы волн: дезориентировать их, обездвиживать или наоборот вызывать сильный эмоциональный подъём.
Но вместе с тем, уже доказано, что манипуляции с биоволнами приводят к деструктивным процессам в коре головного мозга и различным физиологическим и психическим расстройствам, а при слишком длительном или сильном воздействии могут вызвать смерть.
* * *
«Кукла», лежавшая в гробу, не была похожа на его бывшую жену. Её лицо свело судорогой, и с этим ничего не смогли сделать. Впрочем, и не пытались: слишком много похорон пришлось на те дни.
Чарльз Леонгард и Рихард Ланн стояли по обе стороны могилы и не смотрели друг на друга. Маленькая Сильва осталась дома. А Аннет, став одной из крысят, убежала. И то и другое причиняло Ланну немыслимую боль. Он её оставил. Снова. Как тогда, много лет назад. И теперь он мог лишь пытаться забыть об этом. Потому что Воронёнок по каким-то своим причинам не хотела быть найденной.
Нет, это слишком даже для Чарльза Леонгарда. Да и потом, Ланн ничего не понимал в физике, а значит, его предположения вряд ли могли быть верными. И он начал быстро складывать листы в папку. Пусть над этим думает Байерс.
