И одновременно тошно, муторно. Оттолкнуть бы его, выдворить за зону комфорта, пусть все остается, как было: прохладно, уединенно, но спокойно. То есть понятно и предсказуемо. И чтоб никто не проникал в ее хрупкий мир, с таким трудом слепленный из осколков.
Похоже, Ян не заметил ее замешательства. Или заметил и попытался склонить чашу весов в свою пользу, закрыл рот требовательным поцелуем.
Марина зажмурилась, все еще не зная, что делать дальше. Ведь еще не поздно оттолкнуть его, и он уйдет, не посмеет настаивать. Невольно она шевельнула губами, и кончик его языка раздвинул зубы, проник в рот.
Затем Ян отстранился, потянул задыхающуюся Марину за волосы, запрокидывая ее голову сильнее, и припал губами к ямке между ключицами.
Марина вскрикнула, вцепилась в его плечи, стараясь то ли притянуть, то ли оттолкнуть его. Так жарко стало, так хорошо, что по ту сторону сомкнутых век вспыхивали разноцветные крути.
— Ты очень нежная, — шепнул он, взял в рот мочку уха и принялся ее покусывать.
Собранные в пучок волосы по-прежнему были в его руке, и Марина не могла отвернуться, даже если захотела бы. Все еще было страшно и непривычно.
Наконец Ян выпустил ее волосы, руки, оглаживающие спину, нырнули под кофту, сняли ее, а потом Ян встал на колени, лизнул сосок, обхватил его губами и вытянул. Вторую грудь он принялся мять, пропустив сосок между пальцами.
Задохнувшись, Марина прижалась к нему. Только бы он продолжал, не останавливался! Улыбнувшись, Ян быстро освободил ее от брюк, стянул бирюзовые кружевные трусики и отстранился. Неуютно сделалось под его взглядом, и Марина невольно прикрылась ладонями.
— Ты прекрасна, — проговорил он, взял ее руки и развел в стороны.
На миг стало неловко, зябко, захотелось убежать, но Ян развернул ее спиной, прижал к себе и прошептал в самое ухо:
— Девочка моя, не бойся.
Ах, если бы это было так просто! Возбуждение как рукой сняло. Ну что ж за напасть такая… Хоть одевайся и уходи. Он поймет, должен понять…
Будто услышав ее мысли, Ян шагнул в сторону. Но не шарахнуться от него захотелось, а чтобы он опять обнял и дышал в шею. И все. И не надо больше ничего. Но он же не захочет так, вот и ушел…
Щелкнул выключатель, и воцарилась тьма. Черный силуэт скользнул навстречу, приник сзади, нежно провел пальцем от затылка вниз, надавил на поясницу, заставляя Марину лечь на диван.
— Расслабься. Все хорошо.
По спине скользнули теплые шершавые ладони, размяли плечи, огладили бока, прогулялись по ягодицам. Ян улегся сверху, и снова она ощутила сладкое томление, захотелось, чтобы он продолжал. Будто отзываясь на ее желание, его руки совершили бесстыдство, и Марина невольно вздрогнула, застонала. В ушах зазвенело, она уткнулась в подушку и выгнулась, впуская его пальцы глубже, двигаясь ему навстречу.
Неловкость как рукой сняло. Как хорошо, господи, мамочки, ма… Она не заметила, что кричит. Укусила себя за губу, царапая подушку. Еще немного, и ее накроет с головой.
Почувствовав это, Ян навалился сверху, вошел, заполняя Марину целиком. Она приняла его. Ей казалось, что ее нет и его нет. Ничего нет. Они висят среди пустоты, вокруг искрами вспыхивают новые созвездия, качаются в такт: медленно, быстрее, быстрее. Вот уже не разглядеть ничего. Вспышка, еще вспышка прокатилась по телу волной. Воцарилась звенящая пустота. Больше не было рождающейся Вселенной, два человека лежали, обнявшись.
Ощущение теплой наполненности закончилось. Осталась звенящая пустота открытого космоса. Захотелось закутаться, накрыться с головой и замереть, пока жизнь снова не наполнится ощущениями.
Постепенно вернулась способность думать. Марина будто бы наблюдала себя со стороны, анализировала произошедшее. При одной мысли о том, что полет может повториться, бросало в жар. Пока еще хмель не выветрился из головы, а завтра… Что будет завтра? Не пожалеет ли она, что испортила дружбу сексом? Отличным, надо сказать. Просто неописуемым.
Невольно вспомнился Артур. Тогда тоже была страсть, но другая. Марина сама вела, задавала ритм отношений, Артур подстраивался. Теперь же она полностью доверилась Яну, и он разжег в ней огонь, который, думалось, погас навсегда.
И теперь… Что будет теперь, она запретила себе думать.
— Пойдем в душ, — сказал Ян, накидывая халат.
Держась за стену, Марина побрела в ванную, немного ожила под горячими струями воды. Несколько минут полета — и опустошение. Стоит ли оно того? Хочется ли ей повторить? Она прислушалась к себе: хочется, причем прямо сейчас. Нет, сейчас надо поспать, уткнувшись носом в теплый бок.
Когда она вышла из душа — чистая и благоухающая, Ян сгреб ее в объятия, чмокнул в макушку, вытащил из волос увядшую травинку.
— Теперь — спать.
Марина кивнула, рухнула на кровать, бросив полотенце, в которое была закутана, на пол, откатилась к стене. Как хорошо и спокойно!
— Помнишь, ты предлагал мне пожить у тебя, пока… В общем, пока не поймаете ловца? Я не против, если что.
Ян обнял ее сзади, поцеловал в шею.
— Понимаешь, ловец почует тебя, где бы ты ни пряталась. Лучше попытайся вспомнить, где находится место, где подобные ему могут тайно встречаться. Вспомнишь — считай, проблема решена.
Марина усмехнулась. Обидно, черт побери! Да, мы переспали, да, я помог тебе, но ко мне — ни-ни. Интересно, он просто не хочет видеть ее рядом или что-то скрывает? А предлагал тогда зачем?
Ян похлопал ее по бедру:
— Не дуйся. У меня сейчас эстонки живут.
— Ах вот в чем дело. Здорово тебе. Сразу две женщины…
Ян развернул Марину, ей почудилось, что льдистые глаза сверкнули огнем:
— Не понял, ты что, ревнуешь?
— Вот еще, — улыбнулась Марина.
Он закрыл ладонью ее глаза:
— Тогда спи. И ни о чем не переживай.
Удивительное дело. Марина уснула, едва ее голова коснулась подушки. Проснулась она от того, что кто-то перебирал ее волосы, распахнула глаза, уставившись на Яна. Потянулась и прижалась, закинув ногу ему на бедро.
Ян надавил на ее нос:
— Восемь. Мне ехать надо. А ты на работу не опаздываешь?
— Черт! — Марина вскочила с кровати, заметалась по комнате. — И машина там осталась…
Ян свесил ноги с кровати, достал из джинсов пару тысячных купюр:
— Тебе на такси. Я правда опаздываю, извини.
— Да понятно, не бери в голову, — прохрипела она, глядя на сжатые в кулаке купюры.
Не бери в голову, ага. Уже взяла. Бывало хуже, да. Когда единственный раз она по пьяни поехала после дискотеки к симпатичному мальчику, а он после секса отправил ее домой на такси. Тогда она ощутила себя использованной прокладкой и зареклась так делать. Теперь было иначе, как… Как? Она пыталась осмыслить эмоцию. Пустота, наполненная приятным звоном пережитых ощущений. Похожее чувство, когда покупаешь понравившуюся вещь, утром меряешь ее перед зеркалом и понимаешь, что она тебе не идет. Нет-нет, Ян не вещь, некорректное сравнение. Но почему его поступки вызывают такой тошнотворный отклик? Было бы иначе, если бы он остался? Или он должен был отвезти ее на работу, а не давать деньги на такси?
