— Ну и везет тебе, Кнышева! Где ты, там сенсация.
Марина уселась в кресло, включила комп.
— Если тебе нравится, что везде, куда ты приходишь, случаются катастрофы, завидуй.
Танюха задала вопрос по теме:
— Купол-то хоть цел? Раненые есть?
— Все целы, — кивнула Марина, отмечая, что Ян не перезвонил. Вдруг с ним что-то случилось?
Странно, но за Оливию она переживала гораздо больше, чем за мужчину, с которым провела ночь. Отчего-то она была уверена: Яну ничего не угрожает в отличие от нее самой.
Затрещал коммуникатор, оттуда раздался голос Тампошки:
— Кнышева, ты на месте?
— Доброе утро, — отозвалась Марина.
— Забеги ко мне на минутку, разговор есть.
— Прямо сейчас?
— В течение десяти минут.
— Уже иду.
Не успела Марина встать с кресла, как в коридоре зазвенело стекло, взвизгнула женщина, зарычал какой-то зверь. Кристина всплеснула руками:
— Господи, что это?
Танюха метнулась к двери, распахнула ее, и в кабинет вкатился клубок из женских тел: русые волосы, волосы рыжие, локти, колени, спина, чей-то зад. В одной из дерущихся Марина опознала Полиночку, новую любовницу Тампошки, вторую она не узнавала. Полиночка верещала и молила о помощи, рыжая толстуха рычала и обзывала соперницу стервой, шалашовкой и подстилкой.
— Прекратить! — заорала Танюха звонким голосом. — Полиция! Всем встать!
Как ни странно, подействовало — толстуха на четвереньках шарахнулась в сторону, растрепанная Полиночка в разорванной блузке осталась сидеть на полу; пятная ламинат кровью из разбитого носа. Толстуха поднялась, и Марина узнала Елену Михайловну, жену Тампошки.
Какая-то добрая душа поведала ей, что у мужа появилась любовница, вот она и нагрянула.
Елена тряхнула вторым подбородком и приняла позу быка, готовящегося к атаке.
— У вас тут публичный дом, а не редакция! — проговорила она и собралась атаковать Полиночку, но та резво вскочила и спряталась за Маринину спину с воплем:
— Убивают!
Нападающая замешкалась, ее щеки налились кровью. В распахнутую дверь заглядывали встревоженные сотрудники, наконец кто-то посоветовал позвать Тампона. Слава богу, Елена больше не атаковала, стояла посреди кабинета под прицелами любопытных глаз, будто оплеванный гладиатор.
— А ну иди сюда. Боишься? — Она встряхнула головой, где когда-то была прическа — пчелиный улей, а ныне топорщилось разоренное гнездо. — Стыдно тебе, вот и прячешься! А ты выйди, в глаза мне посмотри! — Елена взмахнула руками. — Вот в эти глаза! Да я из него человека сделала, лучшие годы жизни ему отдала!
Из коридора донеслось:
— Идет.
— Да вон же он!
Полиночка вышла из-за Марининой спины, шмыгнула носом и подалась к двери. Только теперь Марину пробрало, словно эмоция глуповатой влюбленной девушки передалась ей. Радость, сомнение, а после — страх, что любимый отречется, обнимет жену-гангрену, и закончится сказка.
Наконец в кабинет вошел Тампон, воровато озираясь, как нашаливший пес. Марине подумалось, что все, конец его роману, сейчас, поджав хвост, забьется под каблук своей Лены, а Полину уволит. Может, он будет продолжать ее проведывать, но с оглядкой. Да и захочет ли она после такого унижения?
Елена уперла руки в бока.
— Вот он, кобелина! Ах ты сластолюбец старый! — Она потрясла кулаком. — Да ты посмотри на нее! Да ей деньги твои нужны, и все, чучело ты колченогое!
— Неправда, — пискнула Полина, пылая праведным гневом.
И тут произошло невозможное. Марина вряд ли удивилась бы сильнее, если бы сейчас потолок исчез и на ковер приземлились инопланетяне. Тампошка — не вредный главред, которого все побаивались, а несчастный мужчина, затюканный домашним деспотом, — расправил плечи и будто вырос на голову. Поправил очки и вздернул подбородок.
Сейчас он напоминал слона, который пасся, не поднимая головы, терпел машины и выхлопные газы, мирился с людьми и вдруг вострубил и понесся напролом, сметая все на своем пути.
— Развод, — проговорил он, раздувая ноздри. — Все, Лена, это — развод. И убирайся отсюда, не позорься.
Марина выдохнула с облегчением, развернулась и обняла Полину; благодарно уткнувшуюся ей в шею.
Народ, заинтересованно гудя, начал расходиться. Теперь Лена напоминала побитую собаку — потрепанную жизнью, с обвислыми боками.
Пораженная невозможным, возмущенная до глубины души, она разевала рот, не в силах выдавить ни звука.
Тампон ушел, демонстративно хлопнув дверью. Сначала Марина подумала, что поединок обманутой жены и любовницы продолжится, но полностью деморализованная Елена рванула за мужем, из коридора донесся ее ор. Тампошка тоже орал.
— Вот это номер, — проговорила Кристина, дождавшись, когда Полина уйдет.
— Молодец Тампон, не ожидала, — сказала Танюха. — Не думала, что у него хватил силы духа.
— Да, — кивнула Марина. — И нам проще жить будет: теперь он подобреет.
— Марина, мы выиграли! — воскликнула Кристина. — Правильно поставили!
Марина искренне сопереживала Полине и радовалась, что теперь не три несчастных человека, а один. Да и у Лены появится шанс наладить жизнь, вместо того чтобы посвящать себя распиливанию мужа на сотни маленьких тампончиков. Если, конечно, для нее счастье не в этом.
Зазвонил телефон. Уверенная, что это Ян, Марина глянула на экран: номер был незнакомым. Мало ли кто. Чтобы не было лишних ушей, она вышла в коридор, где страсти уже поутихли:
— Алло.
Ответила женщина нервным, смутно знакомым голосом:
— Марина, привет. Слушай меня внимательно…
— Кто это?
— Оливия. Обо мне не беспокойся, у меня все хорошо. Ты в опасности. Не верь людям, которые помогают тебе, они врут.
— Где ты?
— Далеко. Со мной все хорошо…
— Не бойся, скажи, где он тебя держит! — прокричала Марина, разрываясь от отчаяния.
В американских детективах в это время всегда пытаются отследить звонок. Оливия напутана, это точно. Артур заставляет ее говорить под страхом смерти!
— Никто меня не удерживает насильно, — ответила Оливия спокойнее, и тут Марина увидела, что в коридоре, откуда ни возьмись, появился Ян. Огляделся и устремился к ней со встревоженным видом. — Попытайся во всем разобраться, ты можешь!
— Ты чего трубку не берешь? — спросил Ян, быстро приближаясь.
Возможно, в телефоне Артур услышал его голос — звонок прервался.
— У нас такое было, — пролепетала Марина, не зная, что теперь говорить Яну. — Настоящее побоище. Как ты здесь очутился? Тебя пропустили?
