— Даже не знаю… Разве что, если сбежать раньше нее. Постараюсь.
— Жду, целую! — Инна отключилась.
Марина перевела взгляд на Кристину.
— Что-то случилось? — осторожно спросила она. — Ты изменилась.
— Кое-что… В принципе, да. И мне срочно нужно бежать. Вот прямо сию секунду.
Кристина кивнула:
— Вижу, что это важно. Беги. Если Тампон спросит, я тебя отмажу.
Марина вскочила, собираясь рвануть к двери. Успокоилась, села и поинтересовалась:
— Ты точно в норме? Глупостей не наделаешь?
Кристина презрительно скривила рот и проговорила своим обычным тоном:
— Вот еще, из-за мужика убиваться. Их миллионы, нового найду.
— Держись. — Марина сжала ее руку и побежала прочь.
Она вызвала такси и поехала к маме — ее собственная машина с разбитой фарой по-прежнему стояла во дворе у Инны.
По дороге Марина постоянно поглядывала в зеркала, но слежки не видела.
Что страшнее — услышать правду или посмотреть Артуру в глаза? Встать рядом и ощутить, как кружится голова, подкашиваются ноги и одного хочется: чтобы он согрел своим телом, подмял, овладел ею. Марина аж задышала часто, мысленно отругала себя.
Сразу после расставания с Артуром она тысячу раз рисовала момент их встречи: буря чувств, пощечины. Накал страсти такой, что аж разряды сверкают. Потом представляла, что просто выскажет ему все — холодно, с расстановкой, а затем пустит пулю в лоб.
Как их встреча будет выглядеть сейчас, она не могла представить.
На дорогах машин было меньше обычного, и такси неслось вперед. Марина же оттягивала встречу и, когда светловолосый парень с носом-уточкой уставился на нее требовательно, ожидая денег, встрепенулась, отпустила подлокотники, отсчитала нужную сумму и выскочила в осеннюю сырость. Задрала голову, отыскала взглядом мамины окна, слизнула капли дождя с губ.
Под дверью она замерла, ощущая прикосновение, помотала головой, надавила на кнопку звонка. Когда в коридоре затопали, захотела убежать, но остановила себя.
Клацнула щеколда. Щелкнул замок. Дверь приоткрылась — Марина зажмурилась, на всякий случай уперлась рукой в стену.
— Ты чего? — поинтересовалась Инна, и Марина распахнула глаза.
Шагнула в прихожую, сняла сапоги и протопала в спальню, на ходу расстегивая куртку и разматывая шарф. Когда она увидела Артура, в одежде лежащего поверх покрывала, пальцы запутались в бахроме шарфа, Марина остолбенела.
Артур посмотрел на нее. Она думала, его взгляд обожжет, вгонит в дрожь, прокатится огнем по позвоночнику, но — ничего подобного. Перед ней был усталый, измотанный человек. Еще более измотанный, чем она после бессонной ночи.
— Привет, — проговорил он и улыбнулся.
Даже голос его словно поблек, утратил былой магнетизм. Не прежний Артур — чужой мужчина лежал перед ней. Мужчина, на которого больно смотреть. Не сострадание тому причиной — алчная, вечно скулящая память, тоска по давно ушедшему. Как ни реви над гробом, не воскресишь покойника. Как ни старайся, на пожарище так быстро не вырастет молодой, зеленеющий свежей листвой лес.
— Здравствуй, — ответила она, садясь на стул в углу.
Сумка выпала из руки, раскрылась. Выкатился блеск для губ и мелочь. Чтобы скрыть неловкость, Марина наклонилась и принялась собирать монеты. Неужели ничего не осталось в душе? Пусто. Все в прошлом. Она так ждала этого, что, получив, не знала, радоваться или плакать. Вспомнились слова Кристины: «Столько хорошего придется забыть. Не могу, не готова!»
— Не волнуйся, — прохрипел он. — Сядь рядом.
Инна, наблюдающая за Мариной, покашляла и демонстративно удалилась — говорите, мол.
— Я поехала домой, — проговорила она из кухни. — Но прежде заварю вам чаю. Вижу, разговор предстоит долгий.
— Спасибо, — отозвалась Марина, не в силах отвести взгляд от Артура.
Он тоже смотрел пристально, без чувств. Ни он, ни она не решались заговорить первыми. Марину будто мешком по голове ударили — все мысли улетучились, остались эмоции, и то странные, непривычные.
— Я… В общем, ты скотина, — пролепетала она и покраснела от осознания того, как жалко звучит реплика.
— Все не так, как тебе рассказали, — еще раз улыбнулся он. — Я не желал зла ни тебе, ни Кате, так было надо.
И тут Марину будто прорвало, она закричала, задыхаясь от гнева:
— А то, что я чуть не сдохла, — так было надо? Что Катя умерла — тоже так надо? Да мы не люди для тебя — расходный материал, пешки. Зря я помогла тебе. Кем бы ни были… Они… Но ты… Ты! Такое не должно жить! В тебе нет ничего человеческого!
Остатками разума Марина понимала, что ее несет, но остановиться она не могла, вскочила, схватила стул, на котором сидела, долбанула его о стену. Так выходило многомесячное бессилие, страх за свою жизнь, обида.
Артур вскочил, рванул Марину на себя, повалил на кровать и прижал, держа за обе руки.
— Успокойся. Не шуми. Пожалуйста.
В комнату влетела Инна, но не стала вмешиваться, привалилась к стене и посоветовала:
— Вы потише, ладно? — подняла с пола свою куртку, повесила на руку.
Только сейчас до Марины дошло, что она вела себя как истеричка, и это не в первый раз. Но чувства все еще бурлили, требовали выхода, и она разревелась. Артур ослабил хватку, откатился в сторону и провел по ее волосам:
— Я не мог иначе. Если бы они не вышли на меня, Катя была бы жива. Такое, как с ней, происходит очень редко.
Марина перевернулась на бок, поджала ноги, вспомнила свои чувства и мысли того времени, пробормотала:
— Работа у тебя такая: людей мучить. Или ты нас жрал и за счет этого собирался жить вечно?
— Вас и без меня жрут, чтобы жить вечно. Вы — еда, громоотвод. А такие, как я, пытаются выдергивать лучших из вас…
— А нас вы спрашиваете?
— Вы бы все равно не поверили. Успокойся, Марина. Пожалуйста. От этого слишком многое зависит.
Игра. Фарс. Лицемерие. «И вчерашнее кажется сказкой, и вчерашнее скажется завтра, а ты опять ничего не скажешь ни о завтрашнем, ни о вчерашнем, наверное, так должно быть, но я так не играю…».
[5]
Негодование все еще клокотало расплавленной лавой. Неужели ничего не было? И вся его страсть, все комплименты — лишь шажки к пока неизвестной ей цели. Какой бы она, цель, ни была, Марина сомневалась, что сможет оправдать Артура, сможет простить то, что он с ней сделал «для ее же блага».
— Значит… Все, что было тогда. Мне казалось, так? — Она резко развернулась, посмотрела ему в глаза. — Ты меня обманывал?
