Она высунула кончик языка и пощекотала им обнажившуюся головку, одновременно продолжая двигать рукой. Ян снова застонал, подался бедрами навстречу, но Марина отстранилась. Не переставая ласкать его, сдвинулась еще ниже и принялась посасывать яички — жадно, как леденец.
— Подожди, — прошептал он, — я так кончу.
Почему-то от его слов она возбудилась еще сильнее — низ живота аж заныл. Марина облизала сначала только головку, но потом, ритмично дыша, взяла в рот его член глубоко. Ян ухватил ее пятерней за волосы и вошел до упора, заставив Марину закашляться. Наконец-то застенчивость слетела с него, он двигался сильно, вольно, и Марина извивалась, кашляла, но принимала его. Он кончил со стоном, она проглотила и откатилась в сторону.
— Ты… ты самая лучшая, Марина, ты самая лучшая!
Они поменялись ролями — теперь Ян ласкал ее, его губы скользили по ее напрягшимся соскам, по животу, не минуя ямку пупка. Повел языком ниже.
— Сильнее! — простонала она. — Пожалуйста, сильнее!
Ян откликнулся на призыв.
Марина металась, будто в жару. Ничего человеческого не осталось в ее движениях, мозг отключился, все сомнения испарились, стыд улетучился: только удовольствие, древнейшее, животное.
Она выгнулась навстречу его языку так сильно, что встала на мостик, касаясь кровати только макушкой и пятками. Ян гортанно вскрикнул, подхватил Марину — она ногами оплела его поясницу и закинула руки за шею, прижалась всем телом, потерлась — и поняла, что он снова хочет.
Ян вошел в нее, и Марина тут же кончила, закричав от восторга. Яркие, цветные вспышки перед глазами, ногти царапают плечи, движение — сверху вниз и навстречу, и мир кружится, кружится вокруг своего средоточия — пары, занимающейся любовью.
— Я… тебя… Марина, я так сильно тебя люблю!
Он опрокинул ее на спину, осыпая поцелуями лицо, шею, грудь. Марина уже не понимала, где верх, где низ, удовольствие было слишком интенсивным, на грани боли, и тело начало дрожать, как в лихорадке.
— Подожди, — прошептала она, — Ян, дай мне отдохнуть…
Он то ли не услышал, то ли не захотел услышать, и движения его стали еще интенсивнее. Марина закинула руки назад, за голову. Кричать она уже не могла, даже дышать, казалось, не могла. Длительный и яркий оргазм накрыл ее с головой и не прекращался, то немного стихая, то возобновляясь — волнами. Ян прижал ее к себе так, что хрустнули ребра, он кончил, Марина тоже достигла самой вершины наслаждения и потеряла сознание.
* * *
После они снова заснули, и Марина очнулась через несколько часов, чувствуя себя полностью отдохнувшей. Ян еще спал, на этот раз — раскинувшись на кровати. Вспомнилось старое «я в постели звезда, а если пальчики растопырю — ваще снежинка!» Марина улыбнулась своим мыслям, поцеловала Яна и поднялась.
Хотелось в душ и очень, просто безумно, хотелось есть. Мисска терлась о ноги с голодными воплями, и Марина ее понимала. Но самодисциплина — основа здоровья, и Марина сначала все-таки забежала в ванную. Под теплыми струями воды стало казаться, что все получится, что они обязательно победят и жизнь будет долгой и наконец-то счастливой, а главное — наполненной смыслом. Ведь что может быть лучше служения своему миру?
— Мы вам покажем, — обратилась Марина к потолку, — «неразвитых», мы вам покажем, на что способны! Придумали тоже, за наш счет жить вечно. Вам, значит, город-сад и юность, а нам — смерть, грязь, страдания? Фигушки! Мы можем жить лучше и будем жить лучше, если всякие улыбчивые упыри не будут из нас соки тянуть!
И рассмеялась, оценив нелепость патетической речи: голая девушка в мыльной пене, потрясая мочалкой, грозит потолку.
Закутавшись в любимый плюшевый халат и повязав волосы тюрбаном из полотенца, Марина вышла на кухню.
За такую любовь мужчину положено кормить, да и самой хотелось бы сытного завтрака. Однако ревизия холодильника показала, что сытный завтрак светит только Мисске, а до того, чтобы отнимать у кошки консервы, Марина еще не опустилась.
Вспомнилось любимое мамино выражение: настоящая женщина может из ничего сделать скандал, шляпку и салат. Скандал — пожалуйста, но из двух сморщенных яблок салат при всем желании не изобразишь. Даже яиц нет, чтобы по-быстрому пожарить глазунью.
Марина смотрела, как Мисска уплетает аппетитные кусочки чего-то там в каком-то там соусе и размышляла: одеться и быстренько выскочить в круглосуточный на углу? Ян проснется и испугается. Одолжить пяток яиц у соседки?
— А поесть тут дают? — Ян подкрался сзади, обнял, поцеловал в шею и шепнул: — Не забывай про прослушку.
Марина закрыла рот рукой, схватила телефон и заперла в ванной. Сейчас как никогда хотелось спустить его в унитаз, но для убедительности маячок должен был все время находиться с ней, сигнализировать врагам, что все в порядке, жертва ни о чем не догадывается и находится, где ей и положено быть.
— Увы, мои суперспособности на сотворение еды из воздуха не распространяются, — проговорила она, вернувшись, — как раз думала, не сбегать ли в магазин.
— Закажи пиццу, — посоветовал Ян. — Пока ее будут везти, мы успеем еще раз обсудить план…
Марина позвонила в ближайшую доставку.
— Через полчаса, — расстроенно передала она Яну. — А я так хотела покормить тебя завтраком…
— Успеешь, — улыбнулся Ян. — У нас вся жизнь впереди. Сделай кофе, и будем думать.
Марина смутилась: почему-то она думала, что «обсуждать план» они будут в спальне и в горизонтальном положении, но Ян был серьезен.
— Малыш, я очень тебя хочу. Постоянно. Могу снять штаны и доказать… Но сейчас нам нужно подумать о будущем. Надо учесть каждую деталь, чтобы все прошло без сучка без задоринки.
— Мы же уже с Артуром продумали…
Ян поморщился, будто Марина упомянула при нем что-то неприличное. Она осеклась: нельзя при нынешних любовниках упоминать бывших, даже если задумана общая операция. Тем более — упоминать о превосходстве бывших.
— Я не до конца доверяю ренегату. Я знаю, за что борюсь: не за абстрактное счастье для всех и не за мир во всем мире. За тебя. Понимаешь, Марина, я считаю так: ни одна технология не смогла бы сделать наш мир несчастным, в несчастье, грязи и неустроенности виноваты исключительно мы сами. Ну ладно, пусть не живем вечно — но я и не хочу вечной жизни, а собаки вообще счастливы, несмотря на малый срок жизни. Значит, не в этом причина. Ладно, ты возразишь: мол, нас создали жестокими, глупыми и несовершенными… может быть. Но посмотри на эдемцев. На Толстого, Главного. На Артура. Они — идеальны? Счастливы? Поэтому я не верю ему, скажем так, не до конца верю. Поэтому у меня простая цель: спасти тебя и спастись самому.
Его слова ласкали слух, и Марина понимала, что в ответ должна признаться в любви или как-то обозначить свое отношение к Яну — уж очень у него был просящий взгляд. Она была уверена в том, что чувства к нему существуют — прошедшая ночь это доказала, но признаться не решалась — боялась, что правда сделает ее уязвимой.
