Преследовала наемников только разогревшаяся в схватке Люссия. Да и то недалеко: из-за опускания профиля в демоническом мире она просто не смогла доставать свои жертвы на большой высоте.
Сам же Загребной, пользуясь неразберихой и уменьшившимся освещением, отпустил трофейного коня, опять незаметно забрался на телегу и принялся изображать растерянного купца:
– Где мой сын?! Он пропал! Помогите мне его найти!
На помощь к нему никто не бросился, но утешения посыпались со всех сторон:
– Ничего, найдется твой сынок! Сейчас факелов наделаем, сам на свет прибежит.
Самое главное, что никто и не подумал связать личность Загребного с мечущимся вдоль телег папашей. Да и не до того было караванщикам. После чудесного спасения с помощью легендарного воина они стремились побыстрее вернуться на тракт. Но вначале надо было развернуть громоздкие и тяжелые телеги на узкой проселочной дороге. И поэтому никто не мог позволить себе отвлечься от этого тяжкого дела и броситься на поиски мальчика. А когда весь обоз двинулся в сторону тракта, Жак появился в свете многочисленных факелов и с радостными криками бросился навстречу «отцу». На что, в общем-то, особого внимания не обратили, потому как все только и говорили об атаке Загребного и помогающих ему светлых демонах. Причем подробностями и деталями это сражение обрастало, словно снежный ком, и, когда утром добрались до большого постоялого двора, караванщики рассказывали всем встречным такие страсти-мордасти, что сами при этом тряслись от ужаса и благоговейного восторга. И слушателей нашлось на каждого рассказчика.
А Семен со своей компанией скромно завтракал в сторонке и диву давался:
– Нет, ты их только послушай, Люссия! Выходит, что на проселочной дороге мы уничтожили не менее четырех сотен наемников Рока.
Маркиза Фаурсе снисходительно усмехнулась и весьма мило подмигнула своему боевому товарищу:
– Почему бы и нет? В гневе я себя не помню, могла и переусердствовать.
– И все-таки… Я десяток зарубил мечом, да пару десятков сожгло Сияние. А ты скольких успокоила?
– Может, чуть больше…
– Хм, где же они столько жертв увидели?
На это дал вполне рассудительные пояснения аптекарь:
– Они привирают не только ради красного словца. Они дают понять, что находятся под надежной защитой и на них лучше никому не нападать.
– Согласен, – сказал Загребной. – Хорошо, нам пора отправляться. Меня радует тот факт, что мы вне всяких подозрений.
Зря он так решил.
Когда четверка лошадей с купцом и его сыном вновь выехала на большую дорогу, им вслед слишком уж внимательно смотрели две пары глаз. А потом состоялся короткий диалог:
– Значит, все-таки он.
– Без всяких сомнений!
– Причем не один, а с демонами-помощниками.
– Да, тоже наверняка Шабены высокого уровня.
– Теперь надо продумать, как использовать нашу осведомленность…
– …и самим при этом не пострадать. Сумеем?
– Очень существенный вопрос, очень! Придется нам постараться не только что-то поиметь, но и выжить.
– А как же! Тем более что сами мы на него руку поднимать не собираемся…
Каторга или… рабство?
Эманация удовольствия продолжалась более часа и была остановлена лишь после шепота сокамерника Алексея:
– Слушай, мне кажется, тут уже никого нет.
Они оба расслабленно притихли, прислушиваясь к своим ощущениям, и Зденк опять прошептал:
– Странно. Почему они еще не заявились сюда всем выводком?
– Может, им не понравилось? – предположил иномирец, осторожно садясь на нарах. Тело коротышки его больше не защищало, но никаких неприятных прикосновений варьегов он не чувствовал. – У меня ведь опыта не так много, да и пасхучу могло как-то исказить мои способности.
– Тогда плохо, – вздохнул низкорослый сокамерник, усаживаясь рядом и пялясь в темный угол. – Если они больше не вернутся…
Красноречивая пауза говорила о том, что тогда они могут распрощаться с мечтой о побеге. А так как спать не хотелось из-за повышенного содержания адреналина в крови, то соседи по камере продолжили тихонько перешептываться.
Алексей постарался выведать побольше о Зиновии Карралеро:
– А когда у тебя последнее судебное заседание?
– Дней через пять.
– И что тебе грозит?
– Пожизненная каторга.
– Ого? Так много за какие-то фамильные драгоценности? Или ты по ходу дела вырезал всех обитателей дома?
Коротышка усмехнулся:
– Да нет, я работал без «мокрухи». Только этого мне не хватало! Но дело в том, что я рискнул полезть в дом одного из самых влиятельных людей королевства. Второго человека в службе безопасности! Конечно, все понимают, что я замешан только в краже, вернее, только в попытке кражи, но политические козни мне все-таки приписали. А за это, ты сам знаешь, строгости максимальные.
– Однако! И ты знал, кто такой хозяин дома?
– Несомненно!
– Неужели во всем Зонте не нашлось дома попроще?
– Ну сколько тебе повторять: эти драгоценности принадлежали моему роду!
– Да, я помню. Ты и раньше сидел в тюрьмах?
– И не раз…
– И постоянно тебя ловили именно в этом доме?
– Да нет. Разные приключения выпадали на мою долю.
– Понятно…
Алексей осторожно набрал в грудь воздуха, ощупывая ребра. Сделал выдох и спросил:
– Вроде никого нет?
– Вроде нет…
– Тогда признайся хоть мне в самом главном.
Зиновий озабоченно почесал патлатую голову:
– Опять ты меня на чем-то поймать хочешь? Ну да ладно, спрашивай, мне самому интересно…
– Что среди тех драгоценностей самое важное для тебя?
– Странный вопрос, – с некоторой заминкой произнес коротышка. – С таким богатством я бы зажил, как король.
– Ох, Зденк! Ведь врешь ты, как пить дать врешь.
– Ну и что, если вру? Ведь доверия ты у меня никакого не вызываешь.
– А если я тебя опять легонько придушу?
– Все равно ничего нового не услышишь, – твердо ответил коротышка и стал карабкаться на свою койку.
Беззлобно так ответил, словно нисколько не сомневался в том, что его сокамерник и не подумает выполнить свою угрозу. И тут же свесился сверху и сказал:
– Вот если нам удастся сбежать, то тогда мне бы очень пригодился такой помощник, как ты. Но поделиться с тобой некоторыми своими тайнами я смогу только на свободе.
