– Можно и поговорить.
И только затем чинно, не спеша спустилась вниз. Указала ладошкой на продавленные, рассыпающиеся от старости диваны и предложила:
– Присаживайтесь! К сожалению… – вуаль дернулась в сторону лежащего тела, – подать прохладительные напитки некому! – После чего дама содрогнулась всем телом от нервного, мстительного смешка. – Хотя чего тут скрывать: нет у нас никаких напитков. Как и кувшинов со стаканами. Сами только воду пьем… из кружек…
Садиться Загребной не стал, а, заложив руки за спину, принялся с обвинительным видом прохаживаться по мраморным плитам холла. Да и слова из него вылетали страшные и оскорбительные:
– Напитков нет? А что же так? Никак на кровушку перешли? И как самочувствие? Не тошнит? Может, потому водичкой и запиваете? Да и стаканы вам зачем? Ведь кровь можно пить прямо из сонной артерии! Не так ли? Или уже всех рабов умертвили для утоления своего аппетита?
Графиня медленно подняла и отбросила вуаль на шляпку и теперь взирала на странного гостя с нескрываемым ужасом. Ее лицо выглядело хоть и бледным, но вполне молодым. Можно было бы даже назвать его красивым, если бы не оскал страха смертельно испуганного человека. Голос ее стал хриплым и прерывистым:
– Вы о чем говорите?
– Но как же! А скупка и перепродажа рабов по двойной цене? Хороший бизнес на саброли получается? Да еще и самой можно в процессе перепродажи попользоваться, получить удовольствие, попить кровушки. А? Как выгодно выходит: одного купила, продала вдвое дороже. Потом двоих купила, потом четверых, потом сотню! И куда всех дела? Кровью их питаешься?!
Хозяйку дома ему было не жалко, а вот болезненный вскрик-просьба-укор со стороны маркизы Фаурсе дошел сразу до глубины души:
– Семен!..
Он замер на месте, запоздало осознавая, что скатиться до такого свинства и в самом деле – низкий поступок. Отвернулся к стене, восстанавливая дыхание и возвращая себе здравый рассудок. И только собрался виновато взглянуть на демонессу и попросить прощения, как раздался голос госпожи Бонекью:
– Так вот вы о чем… Теперь я вас поняла… Этого следовало ожидать, и я до сих пор страшно страдала от неопределенности в этом вопросе. Но тогда мне это показалось самым лучшим выходом из страшной беды. Увы! Нельзя устранить собственные несчастья за счет других. Догадываюсь, о каком саброли идет речь. – Она опять нервно рассмеялась. – Да у меня за всю жизнь другого и не было! Только этот… Да и тем я ни разу не воспользовалась по назначению, а пить человеческую кровь… кажется, более кощунственного обвинения я и представить себе не могла. Когда я случайно узнала, что демоническая княгиня Баталжьень собирается купить этого р аба за любые деньги, я словно с ума сошла. Мне показалось, что я смогу получить от демонов именно то, что не купишь в нашем мире ни за какие деньги, и, честно говоря, мне в тот момент было откровенно наплевать на какого-то там преступника, которого приговорили к рабству и которого развратная демонесса и так бы выкупила у предыдущей хозяйки за любые деньги или драгоценности. В своих действиях я не сомневалась ни минуты, собрала все, что могла, выкупила парня и спрятала в своем доме. Переговоры с княгиней прошли более чем успешно, и я получила то, что хотела. Если перевести прибыль на себестоимость по рыночным ценам, то я и в самом деле заработала вдвойне. Да вот только и это мне не помогло…
Взгляд графини остекленел, уносясь куда-то в неведомые дали, и только голос Люссии заставил ее вздрогнуть:
– А в чем вы искали помощи?
– Оказывается, вы не знаете? – скорее просто констатировала, чем удивилась, графиня. – Что ж, идите за мной и увидите все сами.
И первой, не оборачиваясь, отправилась в глубь дома. Гостям ничего не оставалось, как последовать за хозяйкой.
Глава шестнадцатая
Бои местного значения
Федор никак не мог заставить себя вынырнуть из тяжелого, беспробудного сна. Уставшее до смертельного изнеможения тело совершенно не хотело слушаться и властно требовало только одного: спать! Спать долго, крепко и беспробудно!
К счастью, остатки воли в отупевшем мозгу еще оставались. Только благодаря им опустошенный морально и физически раб напрягся, как стальная пружина, и стал открывать глаза. И подстегивал он себя только одной-единственной мыслью: «Надо бежать! Иначе – смерть! Вставай и беги! Немедленно!»
Показавшийся первым в поле зрения потолок вначале попробовал вращаться и раскачиваться, вызывая тошноту и головокружение. Но эти неприятные ощущения помогли и в другом: разбудили глухую, всеобъемлющую злобу. Вот с ее помощью Федор и пришел в себя окончательно. Мир ударил по обостренному восприятию, словно тараном, и стоило огромного труда не застонать от выкручивающей суставы боли. Потом он сообразил, что на плече у него кто-то лежит, а чуть позже и рассмотрел личико своей новой хозяйки. Действительно, очень прекрасное, милое, а в сонном состоянии совершенно безобидное. Но глупо было бы надеяться на побег сию секунду. Наверняка вне этой спальни находились и охрана, и верные наперсницы, и, вполне возможно, близкие родственники. Уйти они не дадут. Но самое печальное, что и сил на хождение почти не было.
Благо еще что соображать начал лучше, опять лихорадочно продумывая свои действия и припоминая каждое слово, которое он произнес недавно. Получалось, что он не совершил ни малейшей ошибки и молодую баронету Мелиет удалось убедить в своей беззаветной и все сжигающей любви с первого взгляда. Она и в самом деле поверила, что он запомнил ту первую ночь в совершенно чуждом для них обоих доме, где проходила вечеринка местной знати, переходящая в разудалую оргию. Правда, Коку все-таки удивилась, что он запомнил ее имя, да и вообще все свои действия под воздействием изрядной дозы шауреси. Горячечное бормотание, прерываемое страстными поцелуями, продолжилось с еще большей интенсивностью, но зато и в самом деле убедило Мелиет, что глаза и губы горячо любимой женщины – гораздо более действенный наркотик, чем любое другое магическое вещество.
Конечно, баронета изумлялась его ненасытности и работоспособности, ей никогда и слышать не доводилось, что мужчины могут таким образом, только на чистых эмоциях, оставаться такими активными и доставлять непомерную массу удовольствий. Приходилось постоянно твердить одно и то же: истинная любовь во много раз мощнее шауреси. Кажется, она в это поверила, потому что заснула умиротворенная, счастливая и усталая. А как только она задышала спокойно и размеренно, Федор тоже провалился в сон, прервав на полуслове свои признания в любви.
Сейчас ему опять зверски хотелось пить, есть, не вспоминая о предательском сне, но даже пойти в ванную и напиться воды он не мог, подозревал, что малейшее шевеление приведет к побудке его очаровательной рабовладелицы. Но уходящее время играло не на его стороне, следовало продолжить как убеждения, так и спасение собственного организма. Поэтому он нежно перевернул Коку на спину и вновь принялся осыпать все ее тело горячими поцелуями. Надлежащие слова тоже лились непрерывным потоком:
