– Может, стоило зайти в туалет и просто облегчиться? – осторожно предложила старая полька. – Есть ведь несколько способов…
– Куда там! Он меня так заболтал, что я забыла, как меня зовут и что я рядом с ним делаю. Тем более – про то, что, еще сидя за столом, намеревалась сбегать в дамскую комнату по-маленькому. Уже непосредственно в оранжерее я вспомнила об этом только из-за рези в мочевом пузыре, настолько мне приспичило. Ну и, наверно, оттого, что он рассказывал очень смешную историю, согнулась от смеха, а разогнуться не могу! Представляешь? Чуть прямо на месте не обделалась…
Разновозрастные компаньонки синхронно захихикали, словно старые подружки. Разве что бабушка посерьезнела первой:
– А он как на это отреагировал?
– Чуть хуже не сделал: настолько испугался, что вознамерился схватить меня на руки и волочь в «скорую помощь». Если честно, успей он это сделать, я бы точно не сдержалась и опозорилась. А так я моментально представила себе самую опасную боевую ситуацию, мобилизовалась – и вполне естественным голосом поинтересовалась, где ближайший туалет. Но шла я туда словно под пулеметным огнем: закусив губу и не дыша. Ощущение, словно меня уже подстрелили.
– Со мной такого никогда не случалось, – констатировала Катаржина. – Правда, и в руки такого «болтливого ящика» я никогда не попадала. Ну а потом? Вроде вы собирались на шариках полетать?
– Ага. Он меня привез на летное поле, но как раз поднялся резкий ветер, и мы на последнее воспарение не попали. Зато Дмитрий, мне кажется, на следующий раз договорился о чем-то более необычном: он довольно интенсивно общался с заведующим ангарами и что-то незаметно совал ему в кармашек. Возможно, в следующий раз прокатит на планере, ведь хвастался удостоверением пилота.
– А ты не боишься?
– Ха! Ну как можно бояться того, чего никогда не испытывала? Другие летают и не боятся, а я уж и всяко не последняя трусиха. А ты летала когда-нибудь на планере?
– Не довелось, – грустно вздохнула старушка, – хотя всю жизнь мечтала.
– Так он и тебя прокатит! Только намекнем.
– Еще чего! С моим больным сердцем только в облаках кувыркаться. А вот в молодости я жуть какая боевая была, похлеще тебя.
Александра недоверчиво скривила губу:
– Участвовала в жутко рискованных соревнованиях по скоростному приготовлению пирожных?
– И со ста раз не угадаешь, – совсем не обиделась бабушка, вновь прикрывая глаза поволокой воспоминаний. – Я ведь три года занималась мотокроссом. Выиграла несколько престижных соревнований. Гоняла как сумасшедшая: на тренировке меня никто, кроме тренера, обогнать не мог. Тогда еще девушки и парни соревновались на единых условиях. Эх…
– И чем все кончилось?
Теперь девушка смотрела на старушку с восхищением.
– Не повезло, разбилась довольно сильно. А пока лежала в больнице, примчалась тетка – единственная оставшаяся в живых из старшей родни – и порвала мои права и прочие документы на вождение. В те времена восстановить подобное было почти невозможно. Тетку я тоже боялась как огня. Так что… оставалось только покуривать от безысходности.
Некоторое время обе молчали, думая о превратностях судьбы, а потом бабушка посоветовала:
– Да ты ложись, отдыхай. Я-то высплюсь, а тебе рано вставать.
– Верно, пойду…
– Ты хоть с работой освоилась? Вдруг детективы прямо к тебе на рабочее место припрутся?
– Чего они там не видели? Но если что – там все в полном порядке, ни к чему не придерешься. А через неделю и так офис закроют, меня – по сокращению; шеф шутит, что пора мне на другое довольствие переходить. Но в данный момент мое место работы никого не насторожит, все – как и положено для серенькой мышки. – Девушка встала, сонно потянулась и отправилась в спальню: – Все, валюсь с ног…
– Спокойной ночи! – пожелала ей в спину старая полька. Затем с сомнением взглянула на полупустую пачку сигарет, некоторое время еще пыталась бороться с пагубной привычкой, а потом сдалась. Прикуривая от зажигалки, оправдывала себя бормотанием: – Подумаешь, одной меньше, одной больше… От меня не убудет.
А вот Дмитрий Петрович Светозаров эту ночь провел ох как неспокойно. И причины подобного поведения Александра предсказала просто блестяще: виной всему оказались неукротимые гормоны… Хоть поначалу Дин сразу улегся в постель, даже душ не принимая, но после того, как час бесцельно проворочался на постели, он прислушался к собственному организму более внимательно. И быстро понял: нерастраченная энергия требует немедленного выхода. Если болезнь определена, лекарство от нее всегда найдется. Тем более что средств у Торговца хватало на любое лечение, пусть даже самое дорогое и капризное. Оставалось только решить, кого конкретно вызвать к себе домой по срочному тарифу.
Оттягивая желаемое удовольствие, Дмитрий вначале решил составить полный список кандидаток и шутки ради стал набрасывать имена и прозвища элитных красоток на большом листе бумаги. Получилось довольно пространно. Ухмыльнувшись, стал подчеркивать приоритетные строчки, мысленно представляя упомянутое тело и прогоняя в воображении все любовные умения данной кандидатки. В итоге, когда пять наилучших женщин были отобраны, сексуально озабоченный Торговец потянулся за своим телефоном. И – случайно уперся взглядом в стоящую на тумбочке фотографию.
Мать сидит на большой деревянной скамье, какие обычно устанавливают в парках, и держит в руках женскую сумочку белого цвета. Молодая, обворожительно красивая и чуть загадочно улыбающаяся. Позади нее и сбоку стоит, облокотивших на спинку скамьи, отец. Ему в тот момент тридцать четыре года – как сейчас Дмитрию. Выглядит отец свежо, подтянуто, уложенная по моде того времени короткая прическа идеально обрамляет волевое лицо, на котором нет и следа веселости. Да и взгляд довольно напряженный, колючий, чуточку настороженный. Совсем иначе выглядит сестренка. Похоже, Лена только по прихоти неизвестного фотографа прибежала к родителям, обняла их за плечи и провисла между ними лишь для одной фотографии. Ее щеки порозовели, ноздри расширены от еле сдерживаемого бурного дыхания, губки приоткрыты для готового вырваться слова. Ну – и глаза. По какому-то совпадению именно глаза тринадцатилетней сестры оказались в центре всей композиции: полностью раскрытые, восторженные, блестящие, озорные и нетерпеливые. Уже не девочка, но еще и не девушка. Ребенок, который уже со всей ответственностью считает себя взрослой. Но и через двадцать лет она осталась для Дмитрия самым любимым человеком в мире, по ней он скучал чаще всего.
Последняя прижизненная фотография. Или одна из последних. По крайней мере, именно так определило следствие. Уже будучи всесильным Торговцем, Дмитрий несколько раз пытался провести собственное расследование, используя в том числе и этот снимок. Весьма загадочный снимок, никем не понятый.
За спинами родственников виднеется кусок забора, глухого, метра под два с половиной. До середины он выложен из серого камня, выше надстроен листовым железом. Подобных сооружений в Польше – чуть ли не в каждом третьем дворе. Через верхний край забора свешивается на улицу гирлянда небольших желтых роз. Чуть левее матери виден великолепный бутон одиночной красной розы.
