Он вынул сигару из верхнего кармана и уважительно понюхал её, откусил конец и аккуратно выплюнул его мне под ноги. Глаза у него были холодные и голубые, а рот обладал всей чувствительностью бульдозера. Кончив раскуривать сигару, он выдохнул облако дыма в мою сторону.
— Херби, — кивнул он в сторону Конфуция, — защищает мои интересы.
— Мне предстоит приятное дело, Бойд, — сдавленно сказал Херби. — Я займусь вами.
— Как я уже сказал, — просопел толстяк, — Херби заботится о моих интересах.
— И в их число входит Эдел Блэр? — спросил я, окинув его взглядом. — Пожалуй, вы слишком толстоваты для этого.
— Это интересует меня косвенно, — буркнул он.
— Я заинтригован. Продолжайте.
— Меня зовут Лэмб, — сказал он.
— Я читал вашу книгу. А теперь вы финансируете одну из пьес старика Вилли?
Лэмб с усилием повернул голову в сторону Херби.
— Этот парень просто полоумный, — произнёс он жалобно. — И я должен терять время на разговоры с полоумным? По-хорошему он не понимает!
— Я не прочь растолковать ему совсем по-другому, мистер Лэмб.
Лэмб снова взглянул на меня и пожал плечами.
— Я не знаю, зачем этой ведьме понадобилось нанимать частного сыщика, — сказал он медленно, словно сомневаясь, что я понимаю по-английски. — Да и не особенно интересуюсь. Но я не хочу, чтобы Блэру кто-нибудь помешал осуществить его постановку, так как она уже стоила мне немалых денег. Не делайте ничего, чтобы помешать этому. Дошло?
— Вы возьмёте образец обивки моей мебели, или за неё придётся платить Херби из своего жалования? — спросил я.
— Острите? — скучно спросил он.
— Убирайтесь из моего офиса и захватите с собой Херби! — сказал я.
— Ладно! — Лэмб снова пожал плечами. Он даже ухитрился не разорвать свой костюм при этом. Потом посмотрел на Херби. — Займись им! — сказал он просто.
Херби пошёл на меня. Улыбаясь, он вынул правую руку из кармана, и я увидел блеск кастета.
— На этот раз, Бойд, — нежно сказал он, — вам придётся по-настоящему плохо.
Когда кулак Херби устремился к моему лицу, я качнулся назад, балансируя на правой ноге, а левой взмахнул высоко и резко так, что носок моего ботинка хрястнул его в правую почку.
Херби свалился на пол бесформенной грудой и остался лежать, корчась от боли. Он очень светски отнёсся к происшедшему и ни разу не вскрикнул, хотя от боли его лицо сделалось старческим.
Я наклонился, сгрёб его за лацканы пиджака и поднял на колени. Потом ударил его ребром ладони по переносице. Надеясь, что удар был хорош, посмотрел, как он опять грохнулся на пол.
— Ну, все! — резко сказал Лэмб. — Довольно!
— Идите к чёрту, толстяк. Я ещё только начинаю. Хотите дождаться останков? Я не против.
— Назад! Или вы получите это, — просопел он.
Я поднял глаза и увидел, что на меня смотрит дуло пистолета 38-го калибра. Я ухмыльнулся.
— Вы не посмеете здесь стрелять.
В следующее мгновение прогремел выстрел. Пуля не проделала мне новый пробор, но пролетела достаточно близко, чтобы ветерок шевельнул мне волосы. Я втянул воздух, потом медленно повернул голову и посмотрел на дыру в штукатурке, которая была может на дюйм выше меня.
— Значит, вы не шутили, — сказал я.
— Вам лучше убраться отсюда, Бойд, — сказал Лэмб. По его лицу стекал пот от усилия, с которым он нажимал на спуск. — Если вы будете поблизости, когда Херби очнётся, он разрежет вас на мелкие кусочки, и даже я не смогу его остановить.
Кто такой Дэнни Бойд, чтобы спорить с человеком, держащим пистолет, из которого он только что стрелял в меня? Я направился к двери, чувствуя, что у меня задёргались лопатки, когда я проходил мимо толстяка.
— Ещё только одно, Бойд, — сказал он мягко. — Если вы хотя бы позвоните Эдел Блэр, не говоря уже о встрече, я лично позабочусь, чтобы вы оказались в морге!
Я бы высказал своё мнение на эту тему, но Херби как раз издал прерывистый звук, словно собирался очнуться. Похоже, было самое время убираться отсюда, что я и сделал.
Глава 4
— Итак, — пророкотал Николас, когда я въехал в открытые ворота и покатил к зданию, — это и есть тот дом, где мне предстоит изображать психа?
— И, заодно, потерять тысячу монет, Ники-бой. Не забывайте об этом.
Николас содрогнулся.
— Вам кто-нибудь уже говорил, что вы невежа, Дэниел?
— Однажды меня выбирали самым вежливым человеком года на Кони-Айленд, — ответил я. — Это сказала мне блондинка, которая была со мной. Она здорово в меня втрескалась и, пожалуй, единственное, что она ещё могла отдать мне, был её голос, но я не бессовестный, я не взял его.
— Могу себе представить! — ухмыльнулся Николас.
— Пусть эта красивая оболочка не вводит вас в заблуждение, Ники-бой, — сказал я серьёзно. — Под ней бьётся золотое сердце.
— Четырнадцать каратов сплошь из чистого золота, — холодно сказала Эдел.
Я остановил машину перед домом, и мы вышли из неё. Николас недоверчиво посмотрел на входную дверь, потом повернулся.
— Ты уверена, что выбрала это место наугад, по телефонной книге? — спросил он.
— Конечно, уверена, — нетерпеливо ответила она. — Ты думаешь, что я хочу, чтобы ты потерял тысячу долларов, которую я могла бы с удовольствием истратить?
— Да, это верно! — Он тяжело вздохнул. — Ладно. Давайте разделаемся с этим. Будем сверять часы, Дэниел?
— Лишь бы вам удалось водить за нос психиатра в течение пятнадцати минут.
Я толкнул тяжёлые стеклянные двери с прокладкой из тонкой стальной сетки, и мы вошли в лечебницу. Плоскогрудая, с белесыми волосами секретарша вопросительно посмотрела на нас.
— Миссис и мистер Блэр к доктору Фрэзеру, — сказала ей Эдел. — Нам назначено.
— Он ожидает вас в своём кабинете, — ответила секретарша, указывая на дверь. — Вы можете пройти к нему.
Эдел вошла в кабинет, пропустив вперёд Николаса. Я зря беспокоился, пожалуй, Эдел всё-таки заслуживала роли в пьесе. Она управилась с Фрэзером так быстро, что у него не было никакой возможности сказать что-нибудь.
— Я — миссис Блэр, — сказала она, едва мы вошли в кабинет. — Я звонила вам вчера. Это мой муж, Николас Блэр, а это наш друг, мистер Бойд.
— Как поживаете? — любезно спросил Фрэзер. Он сначала пожал руку Николасу, потом мне, ничем не показывая, что знает меня. — Садитесь, пожалуйста.
