– Я и не предполагал, что у него, – при этом он уложил под стенку целый ворох лыж с палками, – еще и винный погреб имеется. Мой предшественник о таких предметах роскоши у соседей даже словом не обмолвился.
– Красиво жить не запретишь! – восклицал довольный жизнью немец. – Но нижние пещеры – это, я вам скажу, впечатляет!
– О-о-о-о!.. – затянул с пониманием Петруха. – Да ты, батенька, надрался! Злостный нарушитель боевой дисциплины!
– Не-а! Просто я решил поэкспериментировать и выяснить: что же происходит с русскими, когда немцу очень хорошо.
– Ну и что выяснил?
– Что русских начинает давить преогромнейшая жаба! Ха-ха! Это по вашим глазам видно! Как психолог вас заверяю.
– Однако… – Дана разглядывала веселящегося товарища с некоторым сомнением. – А не слишком ли ты перебрал? Тебе ведь еще огонь «принимать». Вдруг вспыхнешь, как бочка со спиртом?
– Не переживай, твой коллега разрешил. А знаешь почему? Да потому что он даже понятия не имеет, что такое «жаба».
– Достал ты меня уже с этой…
– Вот-вот! Когда человек чувствует, что его разоблачили в неблаговидных мотивах, он начинает очень сердиться, – изгалялся штатный психолог группы.
– Ладно, отставим болтологию, – вступил в разговор Василий. – Через час выходить, а у нас еще дел невпроворот. Ужинайте вначале, а мы с лыжами определимся.
– Но попутно можете и рассказать, чем вас еще в гостях, кроме выпивки, угощали, – милостиво разрешила Дана, со знанием дела ощупывая кустарные изделия, весьма далекие от привычного для нее спортивного инвентаря.
Информации оказалось много. Особенно по поводу караванов. Деймонд решил немного схитрить и, представляя своего нового преемника, в первую очередь намекал, что он сам, дескать, желает наняться в сопровождающие или ездовые каравана. Что, дескать, пошли такие слухи, что туда будут набирать простых людей. Мол, жрецов и так не хватает на важных постах в империи, и на более простых местах их заменят обыватели.
Номер сработал. Любой услышавший подобное измышление отшельник начинал в ответ приводить массу контрдоводов, информации и кучу собственных размышлений. Причем делал это с пеной у рта, будучи непоколебимо уверен в своем мнении, и ради красного словца, подъема авторитета у слушателей вываливал в разговоре самое сокровенное. Гостям оставалось лишь поддерживать беседу в выбранном русле да вслух восторгаться умом и знаниями собеседника. В ответ увенчанные черными каракулевыми шапками ашбуны старались еще больше заслужить звание самого знающего и авторитетного отшельника.
Рассказали все. И сколько обычно повозок, сколько возниц, как и где расположены самые сильные жрецы охранения. Как и с какой регулярностью проходят и по каким дорогам передвигаются. Оказалось, здесь эти сведения копились давно и просто никогда раньше не находили применения. Подозрения неожиданные расспросы тоже не вызвали: в исторически обозримом прошлом на караваны ни разу никто не нападал. Да и чем там можно было поживиться даже самым оголтелым разбойникам, кроме крепких, окованных железом повозок да тягловых животных? Правильно, лишь молнией прямо по лбу, потому как жрецам охраны приписывали владение именно этим знаменитым оборонным оружием.
Про похищения непосредственно ларцов Кюндю некоторые сведения все-таки отыскались. Как оказалось, и на эти вместилища «демонов смерти» находились желающие. Потому как время от времени ларцы похищали, чаще – из районного храма или в пути передвижения жреца. Вся соль последствий этой кражи заключалась в том, что ни самому пользоваться, ни перепродать предмет кражи воришка или грабитель не мог. В любом случае за несколько дней ларец отыскивался магическими методами, и если находили конкретного виновника, то его показательно и невероятно жестоко казнили на лобном месте.
Становилось понятно, что идиотов польститься на собственность вершины Прозрения почти не находилось. Как и не отыскалось в рассказах отшельников воспоминаний по поводу неожиданного возвращения младенцам их удивительной способности к самолечению. То есть простое открытие ларца ни в коей мере не приводило к спонтанному улетучиванию заточенных в нем способностей. Без жреца колдовские вместилища Кюндю так и оставались просто красивыми, украшенными резьбой коробками.
Так что наличие в отряде всего двух целителей со способностями жрецов можно было считать ничтожно малым. По предварительным прикидкам, только для полноценной работы по освобождению прирожденных способностей требовался как минимум десяток специалистов. Иначе трудно справиться за такое короткое время, которое пройдет с момента начала нападения на караван до той минуты, когда снующие по любой дороге магирики и просто прохожие вызовут помощь. Надеяться на полное безлюдье было бы слишком наивно.
– Ничего, на месте разберемся! – довольно оптимистически заявил Деймонд Брайбо и приступил к обряду передачи власти над огнем данной пещеры.
При этом действии невольные свидетели опять замерли совершенно непроизвольно на добрых четверть часа. Зрелище того стоило.
Вначале отшельник плавно, словно лаская, провел обеими руками по верхним лепесткам огня. Затем окунул руки в пламя по локоть. При этом он шумно вдыхал и резко выпускал воздух через вытянутые трубочкой губы. Словно пытался раздуть прогоревшие угли. От его дыхания огонь несколько раз взметнулся, накрывая своего повелителя в полный рост, но ни один волосок при этом даже не скрутился от жара.
Потом Деймонд, не отступая ни на шаг, медленно протянул левую руку стоящему рядом Курту. Действуя согласно данному ранее инструктажу, немец встал на одно колено, преклонил голову и прикоснулся губами к тыльной стороне ладони своего предшественника. Да так и замер. И вот именно с губ и ладоней по мужским телам стало расходиться трепетное свечение. Словно кожу изнутри подсвечивает колеблющееся пламя свечи. Минуты за три оно покрыло каждый квадратный сантиметр кожи, затем резко сгустилось до фиолетового, почти кровавого оттенка и в течение нескольких секунд исчезло.
– Все, теперь ты новый повелитель этого очага, – провозгласил ашбун, забирая свою руку и выходя из несколько окаменелого состояния. – Береги его своим сердцем, и он тебя согреет всегда. – После чего отступил в сторону и поощрительно кивнул: – Попробуй сам.
Первый раз Курт приближал руку к пламени, словно перед ним сидел на задних лапах пусть и прирученный, но все-таки медведь. Огонь тоже отреагировал словно живой: вначале отпрянул в сторону, а затем наскоком лизнул приближающуюся руку. При этом немец непроизвольно улыбнулся и словно в трансе пробормотал:
– Как теплый ветерок, летний… – Затем уже смелей погрузил сразу обе руки в колышущееся пламя. – О! Как приятно! Теперь словно изнутри согревает.
– Самое большое благо, – прошептал севшим голосом бывший отшельник, и пришедший ему на замену несколько смутился:
– Тебе не жалко отдавать единение с этим огнем?
– Если бы ты знал, насколько жалко! – признался Деймонд. – По сути, любой из уезжающих отсюда отшельников больше всего тоскует от расставания именно со своим огнем. Часть из них так и не находит сил и решимости для отъезда, а некоторые, как например мой предшественник, так никогда и не меняют своих привязанностей к одному, самому первому вошедшему в их тело огню.
