Пока ремонтировались, наступающие успели с боем пройти километров пять-шесть. Немцы яростно сопротивлялись, но под напором превосходящих сил вынуждены были отступать.
Общим направлением наступления был райцентр Локоть. И причем чем дальше уходили наши от бывших передовых позиций немцев, тем слабее было сопротивление. Тут не было бетонных или бронированных дотов, заранее оборудованных огневых артиллерийских позиций, окопов и траншей.
К исходу дня наши войска продвинулись на десять километров.
Бой затих только ночью. В темноте прицелы слепы – как у нас, так и у немцев.
На следующий день наступление продолжилось, наши войска заняли райцентр Глушково и Комаричи, а на другой день – Ямполь.
Но и немцы не сидели сложа руки. Они поняли, что их группировке в районе Брянска угрожает окружение. Наши военачальники научились грамотно планировать операции, а бойцы – воевать. И Красная армия действовала сейчас так же, как немцы в сорок первом. Танковыми соединениями проламывали оборону после массированной артподготовки и охватывали в клещи вражеские войска.
Немцы начали подтягивать из тылов полки, не брезгуя нестроевыми частями, и 5 сентября предприняли контратаку. Из-за малочисленности резервов атака эта была сильной, но единственной. Контрнаступление было отражено – у Красной армии уже хватало боевой техники и боеприпасов. И что немаловажно – поддержки с воздуха. Наши самолеты – штурмовики и истребители – почти целыми днями, сменяя друг друга, висели над немецкими позициями, бомбили и штурмовали. После Курской дуги немцы потеряли преимущество в танках и самолетах. Из их рук был выбит один из главных козырей – авиация.
А вечером поступил приказ – готовиться к маршу. Наиболее боеспособные части перебрасывались на сто километров севернее. Марши совершали в темное время суток, дабы не быть обнаруженными самолетами-разведчиками. Сбить «раму» было очень тяжело, летала она высоко, нашим истребителям была недоступна, и всегда – с сильным истребительным прикрытием.
Накопив запас топлива и боеприпасов, уже 7 сентября советские войска перешли в наступление на Брянск. Бои были упорные, но к 10 сентября наши овладели городом Людиново и форсировали Десну, захватив небольшой плацдарм.
При поддержке самоходчиков пехота ворвалась на железнодорожный узел Брянск-2. Сам поселок был небольшим, но важный как транспортный – через него шли автомобильные и железнодорожные пути.
По рации Виктор получил приказ:
– Всем машинам – к станции!
Да только где она, эта станция?
Пехота продвигалась вперед, с боем захватывая дом за домом – самоходки прикрывали ее огнем.
СУ-85 Виктора продвигалась по узкой улочке, когда впереди через перекресток по поперечной улице проскочили два мотоцикла с колясками, а за ними – «Кюбельваген», автомобиль чисто армейский. Виктор сообразил – важный чин едет, бегством спасается.
– Вперед и на перекрестке налево, – скомандовал он механику-водителю. – И сразу короткая.
И Юнусу:
– Бей осколочным по машинам.
Самоходка выехала на перекресток, лихо повернула и застыла. Через несколько секунд раздался выстрел, и снаряд угодил под колеса вездехода. Взрывной волной его подбросило и перевернуло.
– Давай к нему! – скомандовал Виктор Антону.
Мотоциклы, не останавливаясь, умчались. Сейчас бы их из пулемета «догнать», да нет его…
Самоходка остановилась у перевернутой машины.
– Яков, бери автомат, и за мной!
Виктор выбрался из самоходки, за ним – заряжающий. Оба подбежали к машине, и Виктор распахнул дверцу.
Водитель, как и его пассажир на заднем сиденье, были мертвы. А в ногах убитого стоял толстый кожаный портфель.
Виктор подтянул его к себе, отщелкнул замочек и заглянул внутрь. Бумаги, бумаги, а прочитать невозможно – немецкого языка он не знает. Решил забрать с собой, потом передаст комбату. Может быть, что-то ценное есть.
Они вернулись в самоходку, и Виктор подал команду трогаться.
Впереди показались пакгаузы. Возле одного из них – два немецких грузовика, солдаты суетятся.
– Дави их! – приказал Виктор.
Солдаты при виде советской самоходки разбежались в разные стороны.
Самоходка ударила корпусом в один грузовик, потом в другой – раздался хруст и скрежет сминаемого железа. А впереди – рельсы.
– Направо.
Самоходка свернула, и в приборах наблюдения появилось несколько составов. Один состоял из пассажирских вагонов, и на его бортах были четко видны красные кресты – состав был санитарным.
Второй состав был из грузовых платформ. На них – ящики, какая-то техника, покрытая брезентом. То ли эвакуировать собрались, то ли резервы из тыла прибыли…
Третий состав состоял из грузовых вагонов, и что было в них – неясно.
– Антон, жми вперед!
Самоходка Виктора ворвалась на станцию со стороны хвоста эшелонов – он хотел прорываться к голове, где пыхтели паровозы.
Немцы не ожидали, что русские появятся так быстро, между путей ходили солдаты с котелками в руках. При виде самоходки они бросали котелки и в панике разбегались. Между путями расстояние невелико, только самоходке проехать. Солдатам деваться некуда, и они кинулись под вагоны.
На станции поднялась паника, один из составов медленно тронулся.
– Антон, газу! – закричал Виктор.
Самоходку трясло и раскачивало, приходилось проезжать стрелки, ломая и круша их.
Самоходка обогнала поезд, выбралась на выходные стрелки и развернулась.
– Юнус, бей по паровозу осколочным!
А паровоз неумолимо надвигается… Вес у эшелона большой, тысячи тонн, и самоходку он просто столкнет.
Бах! Выстрел прозвучал неожиданно – Юнус не больно-то и целился. Паровоз – цель большая, с близкой дистанции не промахнешься.
Паровоз окутался паром, из многочисленных отверстий хлестала, ширя, горячая вода, бил струей пар.
Но инерция велика, и паровоз продолжал надвигаться…
– Антон уводи самоходку!
Боевая машина дернулась, гусеницы скрежетали и скользили по отполированным рельсам.
Но паровоз, не дойдя до самоходки буквально пару метров, встал.
Виктор рукавом смахнул пот со лба. Страшновато, когда на тебя надвигается такая махина!
Самоходка съехала со стрелок.
– Давай к вокзалу, влево!
Однако на перроне уже было пусто, немцы разбежались. На выходных стрелках станции, препятствуя выходу других эшелонов, стоял подбитый паровоз. Еще один паровоз был прицеплен к санитарному поезду. Да, впрочем, если бы он и уехал, Виктор не огорчился бы. Не воевать же с ранеными, не по-мужски как-то… Хотя наших раненых немцы не жалели, расстреливали прямо на госпитальных койках или в санитарных палатках. Но он же не хотел уподобляться фашистам!
