– Мама! – радостно воскликнула она, сбрасывая сапоги и вбегая в кухню. – Ты раньше приехала?
Мать и дочь обнялись. Наталья Ильинична выглядела посвежевшей. Рита забросала ее вопросами о сестре и ее семье. Азнив тем временем принялась накрывать на стол.
– Эта девочка – просто кулинарная кудесница! – поделилась с дочерью Наталья Ильинична. – Слушай, какая же ты молодец, что решила сделать в ванной ремонт! Я так давно мечтала о душевой кабинке, и кафель ты выбрала замечательный… Кстати, может, расскажешь, что тут у вас происходит? Из ребят слова не вытянешь, но, похоже, у вас тут какие-то тайны Мадридского двора!
* * *
Макс и Анатолий Андреевич вышли из машины после того, как Алексей сказал, что все чисто. После покушения Пушнин хотел нанять дополнительную охрану, но Макс воспротивился: он представить не мог, что за ним везде будет следовать «хвост» из вооруженных до зубов людей.
Пушнин отпустил Алексея на два часа: тому нужно было отвезти племянницу к зубному. Они с Максом поднялись в квартиру. Дверь открыла баба Лена. На ее лице читалось радостное удивление, когда она разглядывала Анатолия Андреевича. К приходу Макса и Пушнина подготовились. В комнате ждал накрытый стол, а баба Лена даже сподобилась испечь свой знаменитый пирог с черникой, который Макс обожал с детства. Летом они всегда покупали свежую чернику на рынке, баба Лена замораживала ее в полиэтиленовых пакетах и постепенно расходовала на кисель или пироги.
Сначала разговор не клеился, но постепенно баба Маша начала оттаивать. Анатолий Андреевич рассказал ей всю свою жизнь, какой она была после знакомства с ее дочерью. Баба Маша, в свою очередь, поведала Пушнину, каких трудов ей стоило уговорить дочь не делать аборт и как Настя принялась устраивать личную жизнь, не считаясь с тем, что у нее грудной младенец на руках. Происшедшее на курорте она считала ошибкой и корила себя за то, что поздно определила беременность. Впоследствии, когда Анастасия вышла замуж и родила дочку, она вдруг вспомнила, что у нее есть мать и сын, но баба Маша была слишком горда, чтобы позволить непутевой дочери вновь войти в их с Максом жизнь как ни в чем не бывало.
Постепенно бабушка расслабилась, и Макс был этому рад: ему хотелось, чтобы Пушнин ей понравился. Выслушав историю о розыске Макса, баба Лена, которая до того времени молчала, только выражением лица реагируя на слова Анатолия Андреевича, сказала:
– Значит, эта женщина, частный детектив, разыскала Максима по одной-единственной фотографии?
– Ну, честно говоря, да, – улыбнулся Пушнин. – Я смог ей сообщить очень мало информации, но, как видите, получилось. Она – настоящий профессионал.
– А у вас сохранился тот снимок?
– Конечно, – кивнул Анатолий Андреевич и вытащил из портмоне слегка пожелтевшее от времени фото.
Баба Лена лишь мельком взглянула на него, и ее редкие, седые брови поползли вверх. Она без слов передала фотографию бабе Маше. Та подняла глаза и посмотрела на Анатолия Андреевича.
– А кто дал вам этот снимок? – не выпуская фотографию из рук, спросила она.
– Настина подруга. Она живет в Москве.
Макс тоже посмотрел на фотографию, где две симпатичные девушки снялись на фоне моря. Одна из них – маленькая брюнетка, другая – высокая привлекательная блондинка.
– А у вас есть другие фотографии дочери? – спросил Пушнин.
– Нет, – быстро ответила баба Маша. Видя удивленное выражение на лице Анатолия Андреевича, она пояснила: – Я же говорила, что мы с Настасьей не общаемся! Одно время я так злилась, что порвала все ее снимки, даже те, на которых она снята со мной или с Максимом. Мне хотелось забыть, что у меня есть дочь. Сейчас я бы так не поступила, но тогда мне это казалось правильным.
Макс знал, что это – чистая правда: будучи ребенком, он как-то попросил бабушку показать ему мамины фотографии. Баба Маша сказала, что мама все их забрала с собой, когда уехала за границу. Видимо, не хотела расстраивать внука ответом, что сама же и порвала единственное доказательство наличия у нее дочери. Макс не помнил маму молодой, потому что был слишком мал. Их единственная встреча состоялась, когда ему исполнилось лет семнадцать. Она отлично сохранилась и оказалась красивой и элегантно одетой женщиной чуть за сорок. Макса поразило, насколько ухоженной она выглядела, особенно ее руки с длинными ногтями, покрашенными светло-розовым лаком. У бабы Маши были узловатые, сморщенные от стирки, уборки и мытья посуды пальцы. Мать, похоже, не знала тяжелой работы по дому. Глядя на старую фотографию, Макс подумал, что она сильно изменилась, ведь прошло много лет… Но тогда почему ему кажется, что он уже видел эту женщину, причем именно такой, молодой и красивой, как на этом снимке?
Они посидели еще немного, и Пушнин собрался уходить. Он поднялся, чтобы вытащить из кармана пальто мобильный телефон, и вдруг, схватившись за живот, рухнул на колени. Насмерть перепуганные старушки повскакивали с мест.
– Боже мой, как же это! – восклицала баба Лена. – Продукты свежие, неужели это – от пирога?!
Анатолий Андреевич лежал на полу, хватая ртом воздух. Макс пытался помочь, но не знал, что делать. Пушнин силился что-то сказать, но от боли только нечленораздельные звуки срывались с его губ.
– Я вызову «Скорую», – быстро сориентировалась баба Маша. – Все будет хорошо!
Она выскочила в коридор, где висел телефон общего пользования.
* * *
Сидя на неудобной табуретке, которую неохотно принес дежурный, Рита слушала разговор адвоката с Кирой. Она потратила кучу времени на то, чтобы разыскать своего бывшего однокурсника Гришу Горохова, который успешно делал карьеру в области уголовного права. Он уже сейчас являлся одним из самых высокооплачиваемых молодых юристов Санкт-Петербурга, и заполучить его оказалось непросто. Рите пришлось употребить все свое обаяние, пожаловаться на тяжелую женскую долю и даже принять от Гриши предложение поужинать, прежде чем он согласился побеседовать с Кириллом. Он обещал дать ответ, возьмется ли за дело, только после этого разговора. Рита долго уговаривала дежурного позволить ей присутствовать на беседе. Он не соглашался, твердя, что нечего сразу двум адвокатам делать у обвиняемого. Наконец, Рита сообразила, в чем ее ошибка, и пятисотрублевая бумажка плавно перекочевала в карман к дежурному. После этого он соизволил оторвать свой внушительных размеров зад от стула и принести ей колченогий табурет.
Кира показался Рите осунувшимся, но старался выглядеть оптимистом. Парню повезло, в камере с ним оказался пожилой вор-рецидивист, по непонятной причине решивший взять шефство над новичком, поэтому Киру не обижали. Когда Рита с Гришей покинули комнату, она вопросительно посмотрела на него в ожидании вердикта.
– Парень чист, – сказал Горохов, и у Риты отлегло от сердца. Однако его следующие слова повергли ее в отчаяние: – Убедить в этом суд будет трудновато. Судье, видишь ли, наплевать на интуицию защитника, он требует фактов, а факты указывают на то, что твой Кира – убийца!
