До сих пор визитеров прижимали в основном на востоке, где главная дорога. Преследователи рассчитывали, что те будут прорываться именно к ней, чтобы дать деру за внешний периметр. Сложно сказать, насколько такие шансы были бы осуществимы. Прежде всего пришлось бы пехом преодолеть огромный участок, и даже если б напарникам при этом посчастливилось раздобыть машину, то при попытке прорыва их наверняка бы ждало хорошо вооруженное, мобильное преследование, да еще и мосты, перекрыть которые легче легкого. Ну а если о транспорте, то лучше всего было бы снять один из экипажей грузовиков с упованием на то, что коммуникации здесь не настолько плотны и их все-таки удастся прорвать, воспользовавшись каким-нибудь зазором, который некоторое время останется необнаруженным.
Если же податься на запад, к Лихагену, то напарники окажутся надежно заперты с обеих сторон – между людьми на востоке и теми, кто обеспечивает защиту хозяина особняка. А сзади там еще озеро, отрезающее любое дальнейшее отступление. Разве что попятить какую-нибудь лодку, в надежде, что удастся проскочить между хитро раскиданными по дну каменюками, и все это под обстрелом лихагенских охранников (наивно полагать, что перед отплытием удастся их всех перещелкать).
Еще один вариант – сельский дом в лесу, который Луису помнился по спутниковым снимкам. Отсюда теоретически можно позвать на помощь, а самим забаррикадироваться и удерживать преследователей до прихода подмоги. А что, кое с кого причитается, так что «вертушка» может быть на месте в пределах одного часа. Посадочка, правда, будет еще та, но людям, что прибудут, такие вещи не внове.
Вскоре партнеры вышли к дому. Двухэтажное строение когда-то выкрасили красным, но со временем цвет поблек до серовато-коричневого, так что жилище, казалось, было сделано из тронутого ржавчиной железа – словно отсек корабля, отделенный от основной конструкции и брошенный ржаветь на обидно близком расстоянии от моря. К участку вела узкая грунтовка, которую из-за деревьев не было видно на спутниковых снимках, хотя Луис догадывался, что где-то там должна пролегать дорога. Трава во дворике не росла: его превратили в огород. Справа мирно поквохтывали в своем загончике куры, огражденные от посягательств хищников проволочной загородкой. Слева стоял старый сарай, в открытой дверке которого виднелся сложенный на зиму запас дров. А за ним из кирпичной трубы густо валил беловатый дым: в доме топили печь.
Окна дома светились изнутри. У задней двери стоял старенький грузовик с деревянным коробом клетки над кузовом. От него потягивало навозом.
– Как ты думаешь это сделать? – спросил Ангел, но ответ сложился сам собой.
Задняя дверь отворилась, и из проема под навес крыльца вышла женщина. Не старая, по виду на пятом десятке, но ее старила одежда явно с чужого плеча, а также седина, чересчур обильная для этих лет. Лицо женщины говорило о нелегкой жизни, разочарованиях и обращенных в прах надеждах и чаяниях.
Оглядев незваных гостей, а также их оружие, она как будто даже не струхнула.
– Вам чего? – бросила строго хозяйка дома.
– Нам бы помощи, мэм, – ответил Луис. – Прибежища, а еще позвонить по телефону.
– Вы всегда так за помощью ходите, со стволами-то в руках?
– Нет, мэм.
– Мы, так сказать, жертвы обстоятельств, – виновато улыбнулся Ангел.
– Не могу никак. Ступайте себе подобру-поздорову.
Такая храбрость вызывала у Луиса уважение. Не так много женщин вот так запросто отсылают двоих вооруженных мужчин куда подальше.
– Прошу прощения, мэм, – сказал он. – Но мне кажется, вы не вполне понимаете, что здесь происходит.
– Понимаем прекрасно, – раздалось сзади.
Луис не пошевелился. Что будет дальше, он знал. Спустя пару секунд в спину ему уткнулась двустволка.
– Ты чуешь, что это, сынок?
– Да.
– Вот и хорошо. Тогда будь добр, брось ствол. И товарищ твой может сделать то же самое.
Луис повиновался, выпустив из рук «штейр», но одновременно как бы невзначай скользнув правой рукой к «глоку» у себя на поясе. Чьи-то пальчики шустро подхватили с земли «штейр» и забрали его вместе с оружием Ангела.
– Двинешь руками хоть на дюйм, сынок, и я тебя заверяю: умрешь – не успеешь даже почувствовать следующей дождинки у себя на лице.
Рука Луиса застыла. Его жестко обхлопали с боков, и «глок» оказался изъят. Тот же голос осведомился насчет пистолета у Ангела. Ответ прозвучал быстро и честно. Покосившись влево, Луис заметил, как Ангела обыскивает рослый молодой человек и снимает с его пояса оружие. Теперь они были абсолютно безоружны.
Стало слышно, как шаги сзади отступили. Луис медленно обернулся. Ангел уже смотрел на двоих мужчин, что появились из-за сарая. Один был примерно на седьмом десятке. От дождя его прикрывала широкополая шляпа. Второй, который их обыскивал, – моложе, лет под тридцать – был без головного убора. Дождевая вода, беспрепятственно проникая сквозь короткие редковатые волосы, будто слезами струилась по бескровному, синевато-бледному лицу. Левый глаз молодого человека, судя по всему, не имел сетчатки. Он был белесым, как его кожа, словно в него из нее перелилось что-то недужное, отравленное, выев из глаза весь цвет. Оба мужчины были вооружены: старший – двуствольным дробовиком, младший – берданкой. Между ними стояла девчушка лет всего-навсего семи или восьми, нелепо наряженная в плащик с Микки-Маусом и ярко-красные башмачки. У нее в ногах лежало оружие, отобранное сейчас у Ангела с Луисом. Вид стволов ей, похоже, совершенно нипочем, как и то, что стоящие рядом с ней взрослые – с ружьями, уставленными в еще двоих дядь.
– Надо было вам у себя в Нью-Йорке оставаться, – вздохнул старший.
– Откуда вы знаете, что мы из Нью-Йорка? – удивился Ангел.
– Молва. Тут вашего приезда ждали. Для них был только вопрос «когда?».
– Для кого это – «для них»?
– Для мистера Лихагена и его парней.
– Вы работаете на Лихагена?
– Здесь кто только на него не работает. Он, так или иначе, всех под себя подмял. Если Лихаген не платит тебе напрямую, значит, ты живешь с того, что он платит другим. – Старший повернулся к девчушке: – Беги к бабуле, милая.
Обнырнув молодого человека сзади, малышка вприпляску побежала под защиту навеса, топая по лужам, успевшим образоваться на неровной земле. Взлетев по ступенькам, она раскрылила руки и припала к своей бабушке, покровительственно обнявшей девчушку за плечи. Но так малышка простояла недолго: озорно улыбнувшись бабушке снизу вверх, она от неуемности восторженного чувства хлопнула ее по ногам. Интересно, кто отец этой непоседы? Наверное, все же не этот доходяга с вымытым глазом. Девчушка для него слишком уж хорошенькая, бойкая. А он смотрится как труп, до которого никак не дойдет, что он уже помер.
– Томас, – с крыльца обратилась женщина к старшему.
В ее голосе мелькнула просительная, чуть ли не умоляющая нотка. При этом ее как будто и не трогала участь этих двоих случайных гостей. А просто не хотелось, чтобы ее муж попал в какую-нибудь неприятность, связанную с кровопролитием.
